Юрий Бялый
Парадигма Хаоса и деятельность спецслужб.





Доклад на российско-израильской конференции «Идеология и спецслужбы».

Сергей Кургинян в своем докладе назвал одним из важнейших процессов современности атаку на Модерн. И указал на один из механизмов этой атаки: создание таких очагов политического, экономического, социального хаоса, которые приводят к регрессивному перерождению социально-государственных систем.

В своем докладе я намерен показать, что эти «очаги хаоса» во многих случаях возникают вовсе не случайно. И что для их купирования требуется особый тип разведки, о котором уже говорил Кургинян.

Часть первая. Конструируемый Хаос как новый тип вызовов и угроз

Собравшимся в этом зале не нужно объяснять, что создание хаоса у противника как один из способов ведения войны - явление не новое. Нарушить системы связи и оповещения... Дезинформировать противника насчет своих планов, дислокации войск, направлений ударов и применяемых средств... Разбомбить коммуникации, лишить врага возможностей эвакуации населения и предприятий, подвоза войск и боеприпасов... Провести финансовую диверсию и обрушить экономику за счет вброса фальшивой валюты...

Классическая военная наука ставила и решала задачи создания хаоса именно в таком «лобовом», линейном ключе. Между тем уже с 80-х годов XX века в оборот военного стратегирования начинают входить идеи, связанные с развитием нелинейной теории систем. Эти идеи, выдвинутые нелинейной термодинамикой, теорией катастроф, синергетикой, теорией фракталов, теорией неравновесной самоорганизации и т.д., иногда объединяют под общей шапкой «науки о нелинейной сложности», или «науки о хаосе».
Конечно, здесь не место подробно обсуждать выводы этой науки. Главное для нас - существуют сложные системы в состоянии «неравновесного порядка», которые при слабых воздействиях способны почти мгновенно обрушиваться в хаос. И существуют системы в состоянии «детерминированного хаоса», которые при слабых воздействиях могут самоорганизоваться в относительно устойчивый порядок.

Оба эти процесса возможны лишь при условии, что в системе существуют (или в нее привносятся) специфические «зародыши» хаоса или порядка, называемые аттракторами. Причем переход порядка в хаос и наоборот в таких системах происходит очень быстро, что определяют выражением «падение системы на аттрактор» (рис. 1).


Рис.1

Аттракторами могут стать некоторые собственные свойства системной среды, условия на границах системы, внешние импульсы и пр. Важное свойство скачков «порядок-хаос-порядок» в таких системах - то, что аттракторов может быть несколько, и на какой из них «упадет» система - предсказать сложно.

Еще в 80-х годах появились исследования, трактующие некоторые социальные и политические процессы различных масштабов в терминах «падения на аттрактор». Тогда почти всем казалось, что это спекулятивная экзотика. Но вскоре состоялись революции в Восточной Европе, развал Югославии и распад СССР. Эти глобальные перемены произошли слишком быстро и неожиданно для социально-политических систем, всегда обладающих большой инерцией. Что заставило отнестись к политическим идеям «нелинейного управления хаосом» с полной серьезностью.

Отмечу, что тогда же, в начале 90-х годов, в мире стали возникать и проявлять активность в политических процессах группы так называемого «кризисного менеджмента». Довольно быстро стало ясно, что многие из таких групп заняты не урегулированием, а конструированием кризисов, причем именно в духе «создания хаоса». Для нас совершенно несомненно, что развитие кризисов, например, в Боснии, Албании, Косово, не обошлось без активного участия подобных групп. Как ясно и то, что в ряде случаев эти группы действовали явно вне политической логики крупнейших государственных субъектов и подчиненных им спецслужб. То есть в духе тех «агрессивных неизвестностей» без конкретной государственной привязки, о которых говорил Сергей Кургинян.

Стратегию действий таких групп можно описать следующей моделью (рис. 2):


Рис.2

То есть речь идет о том, что подготовленные группы кризис-менеджмента могут, за счет «точечных» слабых воздействий, создавать в социально-государственной системе противника те или иные аттракторы хаоса и порядка, и таким образом управлять динамикой системы в интересах своих хозяев. Менять порядок, трансформировать хаос в новые формы и т.д.

Может показаться, что эта модель сугубо теоретическая.
Однако еще в 1984 г. в США под эгидой Пентагона и Госдепа был создан некий «Институт Санта Фе». Одним из его основателей стал знаменитый физик, автор теории кварков и нобелевский лауреат, Мюррей Гелл-Манн. Штат сотрудников был набран из ученых, дипломатов, отставных военных и спецслужбистов, к работе привлекаются аналитики РЭНД Корпорейшн и других негосударственных и государственных ведомств.

Теоретическим фундаментом деятельности института стали работы Ильи Пригожина («Порядок из хаоса»), Митчела Уолдропа («Сложность: новая наука на рубеже порядка и хаоса») и Стивена Левина («Сложность: жизнь на грани хаоса»). Главная цель - адаптация теории к прикладным военным задачам. Особое достижение Института Санта Фе - то, что «нелинейная динамика» и «теория сложности» с 1994 г. официально «взяты на вооружение» (то есть используются на уровне боевых наставлений) Американским корпусом морских пехотинцев.

Институт Санта Фе регулярно проводит конференции, причем как в «открытом», так и в «закрытом» режиме. На одной из «открытых» конференций, в 1996 г., в числе основных докладчиков были Мюррей Гелл-Манн, Збигнев Бжезинский, Карл Билдер, Джеймс Розенау, Роберт Максфилд, Алан Байерхен, Стивен Манн. Примеры названий докладов: «Реакция на хаос», «Клаузевиц, нелинейность и значение образного ряда», «Хаос, сложность и война».

Для нас из перечисленных фигур сейчас наиболее интересна фигура Стивена Манна. Прежде всего, потому, что этот высокостатусный дипломат с 1976 г. специализируется по СССР, а затем России. Он работал в разных странах мира, входил в группу непрерывного кризисного мониторинга при Госдепе. С отличием закончил Национальный военный колледж, курировал Россию и Восточную Европу в офисе Секретаря по вопросам обороны. В 1998-2001 гг. был послом США в Туркменистане, с мая 2001 г. - старший советник Госдепа по энергетической дипломатии в Каспийском бассейне, с июля 2004 г. - специальный представитель президента США по евразийским конфликтам.

Стивен Манн теорией хаоса занимается давно. В частности, еще в конце 80-х годов он проводил исследование работы Клаузевица «О войне» через призму теории хаоса, а в 1992 г. опубликовал в ежеквартальном издании Пентагона «Параметры» статью «Теория хаоса и стратегическая мысль», где обсуждается использование представлений о «сложности» и «хаосе» в военном стратегировании.

На упомянутой конференции Института Санта Фе Стивен Манн сделал доклад «Реакция на хаос», который я выборочно процитирую.

«Я думаю, что мы пребываем в ситуации, где непредсказуемые трансформации приводят к постоянным изменениям в международной обстановке — при том, что вся система сохраняет удивительную степень устойчивости. Их нельзя рассматривать в понятиях порядка и, тем более, понятия "Новый мировой порядок". Модель самоорганизующейся сложности (критичности) вполне описывает эту обстановку... Для достижения глобальной критичности... необходимы следующие предпосылки: эффективные методы транспорта; эффективные методы массового производства; большая свобода экономической конкуренции; повышение экономических стандартов, вытесняющих идеологию, эффективные массовые коммуникации и повышение ресурсных потребностей.

...Вице-президент Гор назвал сложность (критичность) "непреодолимой, как метафора". Это, правда... Люди крайне нуждаются в стабильности. Но я не отношусь к критичности как к метафоре. И я думаю, что мы, стратегические аналитики, должны развивать модель международных отношений, включающую в себя динамическую теорию систем.

Успешная модель... будет охватывать военную стратегию, торговлю и финансы, идеологию, политические организации, религию, экологию, массовые коммуникации, здравоохранение и меняющиеся гендерные роли.

Мне кажется, что мы в действительности не понимаем период после коллапса Советской империи. Борьба Запада с Востоком удерживала крышку на котле. Коммунизм подавлял национализм и преступность. По окончании "холодной войны", мы сталкиваемся с неприятными издержками свободы - в Чечне ли, на Балканах, в Карабахе, или в распространении русской мафии. Однако на это можно посмотреть по-иному: "холодная война" предохраняла нас от подлинного динамизма в мире, и только сейчас мы осознаем масштаб мировых вызовов.

Фундаментальным ответом на хаос этих событий была вполне естественная попытка навязать порядок, обуздать природу. Даже после августа 1991 года Белый Дом реагировал в пользу структуры. Когда сообщили о путче в СССР, Буш заявил: "Мы ожидаем, что Советский Союз будет полностью выполнять свои международные обязательства". Все эти неуместные комментарии родились из страха перед хаосом».

А дальше Манн говорит главное: «Долговременные задачи международного права, конечно, благородны. Но мы должны принимать в расчет цену, которую нам приходится платить уже в ближайшее время. То же касается применения миротворческих сил. Оно не должно превращаться в создание псевдостабильности. Вместо этого мы должны стремиться к интенсивным изменениям в обществах, находящихся в конфликте.

Мы должны быть открыты перед возможностью усиливать и эксплуатировать критичность, если это соответствует нашим национальным интересам. В действительности, сознаем мы это или нет, мы уже предпринимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем новых странах демократии рыночным реформам, когда развиваем средства массовой информации через частный сектор».

Уже известные результаты действий групп «кризисного менеджмента» в различных регионах и ситуациях показывают, что акторов, использующих «технологии конструируемого хаоса», в мире много. Но лишь в опубликованных работах Института Санта Фе практические рекомендации по этим технологиям изложены с полной откровенностью.

Мы не знаем также, отражает ли посыл процитированного доклада Стивена Манна реальную государственную политику администрации США. Мы даже не знаем, использует ли Манн эти технологии в своей практической работе дипломата. Однако нельзя не отметить, что Манн прямо говорит об «усилении и эксплуатации критичности» и «создании хаоса» как инструментах обеспечения национальных интересов США. Причем в качестве механизмов «создания хаоса» у противника он откровенно называет «содействие демократии и рыночным реформам», а также «повышение экономических стандартов и ресурсных потребностей, вытесняющих идеологию».

Это уже, по сути, развернутая программа действий «кризис-менеджмента». Она охватывает сферы политики, экономики, идеологии, информации, социальной жизни. И это стоит зафиксировать (рис. З):


Рис.3

Одним из условий вступления России в ВТО регулярно оказывается требование дальнейших «рыночных реформ». Напомню, что это требование в числе «мер хаоса» прямо называет Стивен Манн в своем докладе. Российская власть соглашается с этими требованиями и вносит в Госдуму соответствующие законопроекты. При этом вопрос о том, что и как либерализовать, что это будет означать для социальной, политической, экономической устойчивости страны, всерьез не изучается.


Часть вторая. О «территории жизни» и «управлении рамками»

Сергей Кургинян в своем докладе уже говорил об одном из специальных предметов разведки - тех совокупных «рамках», которые определяют состояние социально-государственной системы в некоем «пространстве возможностей» либо на «территории жизни», либо в «условиях, несовместимых с жизнью». Напомню соответствующую схему (рис. 4):


Рис.4

Судя по тем данным, которыми мы располагаем, «нелинейное управление хаосом» как раз и является одним из главных механизмов малозаметного, но весьма эффективного смещения этих самых рамок «территории жизни» и «территории смерти».

Проиллюстрирую данный тезис некоторыми конкретными примерами, относящимися к процессам последнего времени в России и за рубежом.

Есть решение о вступлении России во Всемирную торговую организацию. Оно объявлено окончательным и поддержано ведущими странами мира. Назначен срок вступления - не позже 2006 г. Официальные лица говорят, что спор идет лишь «о мелочах». Однако условия вступления, по уставу ВТО, считаются согласованными лишь в момент, когда соответствующий протокол подпишут ВСЕ члены организации. То есть эти условия вступления вполне могут измениться. И есть все основания полагать, что не в пользу России.

Но что тогда произойдет с теми отраслями российской экономики, которые станут неконкурентоспособны даже на внутреннем рынке? Куда и с какими издержками они обрушатся? И какова окажется экономическая и политическая цена «окончательных мелочей»?

Одним из условий вступления России в ВТО регулярно оказывается требование дальнейших «рыночных реформ». Напомню, что это требование в числе «мер хаоса» прямо называет Стивен Манн в своем докладе. Российская власть соглашается с этими требованиями и вносит в Госдуму соответствующие законопроекты. При этом вопрос о том, что и как либерализовать, что это будет означать для социальной, политической, экономической устойчивости страны, всерьез не изучается.

И здесь уже не следует обвинять в подрывной работе враждебный кризис-менеджмент. Опасные решения принимает и проводит в жизнь российская власть!

Свежий пример - реформа социальных льгот. Которая не только привела к внеплановым бюджетным расходам в миллиарды долларов, но и резко нарастила в России число и мощность аттракторов «социального хаоса». На очереди - «рыночная» реформа жилищно-коммунального хозяйства. Ее последствия и для материальных инфраструктур жизнеобеспечения, и для социальных структур страны (особенно в экономически слабых регионах) многие эксперты считают особенно опасными.

Далее, Россия сейчас, на волне ценового нефтяного «бума», «захлебывается в нефтедолларах». Но правительство, при бурном одобрении с Запада, решило их использовать только для досрочного погашения внешнего госдолга. В то же время недавняя энергоавария в Москве показала, что долг России своим основным фондам, и в том числе в сфере энергетики, уже достиг критического уровня. Он вполне способен мгновенно (представьте, что такая авария происходит в зимние морозы!) вывести огромные регионы за пределы «территорий, совместимых с жизнью». То есть превратить метафору аналитической модели Кургиняна в страшную реальность.

Еще пример - из сферы транспорта энергоносителей. Известно, что правительство США долго и настойчиво пыталось организовать строительство газопровода из - Туркмении через Афганистан в Пакистан и далее Индию. Очевидно, что для этого и в Туркмении, и в Афганистане должен быть порядок. Целью войны антитеррористической коалиции в Афганистане, помимо уничтожения баз «Аль-Каиды», было названо создание в стране порядка, позволяющего реализовать этот трубопровод.

Но оккупационные власти в Афганистане не смогли (или не захотели) предотвратить политическую фрагментацию страны на конфликтные «генерал-губернаторства» полевых командиров. Какие именно группы «кризис-менеджмента» и под патронажем каких «агрессивных неизвестностей» об этом позаботились - предмет отдельного анализа. Но уже вполне ясен результат. Афганистан «после талибов» не только превратился в зону глубокого политического хаоса, но и вернул себе статус крупнейшего мирового производителя наркотиков. То есть неопознанный субъект «хаоса и наркотиков» переиграл в «невидимой войне» опознанных субъектов «порядка и трубопроводов».

Сразу отметим, что США много лет жестко препятствуют любым попыткам вывести туркменский газ и казахстанскую нефть на мировые рынки кратчайшим маршрутом, через Иран. Подчеркнем, что большие усилия в этом направлении прилагал, в статусе советника Госдепа по энергоносителям Каспия, Стивен Манн. Мотивировалась такая политика просто: Иран - террористическое государство и враг США. Однако буквально на днях, причем без всякого видимого противодействия США, заключено соглашение о строительстве газопровода из того же самого Ирана в Пакистан и Индию. Хотя вроде бы Пакистан - важнейший союзник США в регионе и к мнению Вашингтона всегда прислушивается.Что это означает для Туркмении? Это означает, что ее надежды на «газовое процветание», скорее всего, хоронят. Тем более, что одновременно Вашингтон резко усиливает критику Туркменбаши за недемократичность и преследования диссидентов. А заодно представители множества «международных фондов в поддержку демократии» называют главу Туркмении одним из первоочередных адресатов следующей «оранжевой революции».

Но всем специалистам понятно, что попытки установить демократию в Туркмении неизбежно приведут к такому же кланово-племенному и исламистскому хаосу, как в Афганистане или Ираке. Кроме того, мы знаем, причем на уровне строгой конкретики, чем в действительности были «оранжевые революции» в Грузии, Украине, Киргизии. Мы знаем, насколько далеко было там происходившее от «демократического волеизъявления народных масс». И мы знаем, какую роль в этих революциях сыграли умело создаваемые аттракторы политического хаоса и «нового порядка».

На основании того, что нам известно, мы делаем вывод, что процессы «кризис-менеджмента» в этих республиках вовсе не завершены. Что созданные в них «новые порядки» - лишь промежуточная стадия создания гораздо более масштабного и глубокого хаоса.

И не надо, опять-таки, сводить все к пресловутой «руке США». Кризис-менеджментом, причем с разными целями, во всех этих республиках занимались и занимаются очень разные, и вовсе не только государственные, «агрессивные известности и неизвестности». Так что мне кажется вполне уместным термин «армии Нового мирового беспорядка», который использовал в своем докладе Владимир Овчинский.

В связи с этим стоит пристально взглянуть на происходящее сейчас в Узбекистане. «Мировое сообщество» призывает узбекскую власть «демократичнее» относиться к оппозиции и яростно клеймит президента Каримова за жестокое подавление вооруженного бунта в Ферганской долине. Между тем специалистам известно, что ядро узбекской оппозиции - террористически подготовленные радикальные исламисты, грезящие идеей создания, начиная с Ферганы, всемирного халифата. Как известно и то, что эти радикальные исламисты (в том числе из «Хизб-ут-Тахрир», о котором уже говорил Сергей Кургинян) получают поддержку не только от специфических мусульманских фондов, но и от весьма респектабельных организаций самых «демократических» стран.

Анализ происходящего сейчас в Киргизии, Узбекистане, Туркмении, Таджикистане и вокруг них показывает, что весь этот регион находится под опекой активного «кризис-менеджмента». И что конструируются там именно аттракторы радикально-исламистского хаоса.

Теперь обратимся к Ливану, представляющему особый интерес для наших израильских гостей. Нельзя не «заметить, насколько активно различные международные группы там поддерживают «справедливые требования» противоборствующих сил - антисирийских и просирийских, христианских и исламских. Очевидно, что ни к чему, кроме долговременной нестабильности или новой гражданской войны, такой процесс привести не может. И не менее очевидно, что данный стиль весьма заметно «попахивает» кризис-менеджментом в духе конструирования «аттракторов хаоса».

Такая технология «неявной поддержки взаимных противников» - это, по сути, древний принцип «разделяй и властвуй». Однако новая специфика процессов, которые мы обсуждаем, в том, что здесь речь идет не о прямом или косвенном властвовании. Речь идет именно о создании и расширении таких «зон хаоса», ситуация в которых незаметно, но неуклонно выходит за рамки «совместимости с жизнью». Отметим, что такая технология «кризис-менеджмента» применялась, например, во время страшной войны между племенами тутси и хуту в африканском регионе Великих озер в середине 90-х годов, унесшей миллионы жизней. Эта же технология явно использовалась во время войны между Азербайджаном и Арменией в Карабахе, в войне в Приднестровье и т.д.

Примеры можно множить и детализировать. Однако уже из изложенного ясно, что новый тип «тихих сражений», о которых Збигнев Бжезинский говорил «победа без войны», -не конспирологический домысел. И в этом смысле вряд ли случайно то, что Бжезинский был активным частником конференций по хаосу в Институте Санта Фе.

Часть третья. Деидеологизация как идеология управляемого хаоса

Около 10 лет назад мне довелось присутствовать на международном симпозиуме на тему «демократического транзита» в Новой России. Там одна дама из Германии, отрекомендовавшаяся ученицей Эриха Фромма, провозгласила невозможность идеологий в новую «эпоху демократии» и заявила, что ненавидит любые «измы». После моего вопроса «Либерализм Вы тоже ненавидите?» она надолго задумалась и замолчала. А позже подошла ко мне и сказала, что либерализм - не идеология. И мне пришлось ей напоминать, что западные классики, включая Фромма, считали иначе. И что некоторые из них (например, Раймон Арон) даже давали формулу: «Либерализм - идеология демократии».

И это не случайность. Сейчас, когда со всех мировых философских и политических кафедр настойчиво провозглашается эпоха «конца идеологий» и «торжества идейного плюрализма», на деле расстаются с идеологиями далеко не все. Сергей Кургинян уже говорил об исламе, который вовсе не намерен снижать свой идеологический накал, а также о специфических идеологиях другого рода, которые берут на вооружение элитные группы, способные создавать и поддерживать «агрессивные неизвестности».

А западная социологическая пресса полна публикаций, показывающих, что массовый «деидеологизированный» человек становится все более «одномерным», мотивационно примитивным и потенциально неуправляемым. Подчеркивается, что эта Деидеологизация даже ставит под сомнение (например, в случае возможных природных или техногенных катаклизмов) устойчивость самых благополучных социально-политических порядков.

Дело в том, что легитимация любого социально-политического порядка происходит на основе единства массовых представлений о добре и зле, должном и недолжном, благом и срочном. А эти представления на уровне элиты концентрируются в мировоззрении, а на уровне масс - транслируются, поддерживаются, воспроизводятся в форме идеологий. А уже идеологии оказываются фундаментом для формирования массовых целей и мотиваций деятельности. И в таком смысле деидеологизация, проводимая без встречной настойчивой идеологизации, - это лишение социально-политического порядка и легитимности, и какой бы то ни было социальной базы, и мотивационных оснований. То есть в итоге - создание сначала смысло-мотивационного, а затем и социально-политического хаоса.

Когда-то Михаил Булгаков, описывая постреволюционное время в Советской России, устами героя своей повести заявил: «Разруха не в клозетах, а в головах». Это вполне адекватное отражение ситуации, когда прежняя государственная идеологическая система рухнула, а новая идеология еще не смогла завоевать головы широких масс, сделав легитимным новый социально-политический порядок. Именно возникший в «идеологическое безвременье» смысловой хаос оказался одной из главных (и наиболее сложных) проблем тогдашней молодой Советской власти.

Какое это имеет отношение к предмету нашей конференции? Думаю, самое непосредственное.

Деидеологизация, проводимая в последние десятилетия во всем мире (особенно активно на пространстве бывшего СССР), настойчивое насаждение бепредельного «идейного плюрализма», - лишают смысловой легитимности и мотивационно-целевых оснований включая основания права и морали) любой социально-политический и экономический порядок. Капиталистический, социалистический, либеральный, авторитарный - подчеркиваю, любой! То есть деидеологизация такого рода создает практически «свободную зону» для действий «кризис-менеджмента». Так что Стивен Манн в цитированном докладе совсем не зря включил необходимость «вытеснения идеологий» в свой приоритетный список «инструментов хаоса».

Заключение

Сергей Кургинян уже говорил здесь о современной «разведке намерений», которая немыслима без мировоззренческих «матриц понимания» в отношении противника.

Не менее острая проблема - «матрицы понимания» в отношении собственного социально-государственного субъекта. Без таких матриц понимания невозможна разведка границ «территорий жизни» и «территорий смерти» своего общества и государства. А значит, невозможна и охрана границ «территории жизни».

Кто и как должен готовить кадры и структуры такой разведки, способной системно сводить в целостную картину проблемы социально-политической кризисности, экономической устойчивости, идеологических конфликтов, инфраструктурных рисков, семантической агрессии, информационной войны и т.д.? Где, когда, как возможно создать в России и Израиле собственные «Институты Санта Фе»?

Этими - риторическими, но вполне практически актуальными - вопросами я завершаю доклад. Благодарю за внимание.

Юрий Бялый

Доклад на российско-израильской конференции «Идеология и спецслужбы»

Прим. ред.:
Летом вышел из печати сборник материалов российско-израильской конференции «Идеология и спецслужбы», 100 стр. формата А4.

ИДЕОЛОГИЯ И СПЕЦСЛУЖБЫ

Новые типы войн и прежние представления о роли спецслужб в обеспечении военно-стратегического успеха

Аннотация на обложке
Суть разведки - получение информации. Новая эра - эра информации. Что это сулит разведке? Крах в условиях, когда дефицит информации сменяется профицитом? Ренессанс, поскольку только разведка способна в информационном обществе контролировать "господствующие высоты"? Сводятся ли перемены, которые мы все ощущаем, к информационной революции? Или на горизонте маячит более зловещая системная новизна? Разведка добывает сведения о намерениях и возможностях противника. Там, где есть противник, есть и война. Что такое новый тип войн? Говорят о ресурсных войнах (нефтяных и прочих), о войнах финансовых, информационно-психологических... Можно ли расширить список? Где в нем место войне идей? Идеологиям? Это уходит в прошлое? Это приобретает новую актуальность? Вслушиваясь в слова других, давайте искать собственные ответы. Вступая в диалог - расширять и углублять повестку дня, не размениваясь на частности. Во всем, что происходит с нами и вокруг нас, - правит бал вовсе не содержание. Стратегическая воля к содержанию отсутствует. Но эта воля должна проснуться - в том числе, и с нашей помощью. Альтернативы слишком печальны, и потому для нас с вами их просто не существует.

ОГЛАВЛЕНИЕ
День первый. Открытие конференции. Доклады
Шабтай Шавит, бывший директор МОССАД. Соображения о будущем разведки
Яаков Амидрор, бывший начальник Аналитического департамента разведки Генерального Штаба Израиля. Противостояние идеологическому террору
Сергей Кургинян, президент Международного общественного фонда "Экспериментальный творческий центр". Поиск и разведка - сочетание двух видов деятельности в пределах одной профессии
Владимир Овчинский, советник Председателя Конституционного суда РФ, бывший руководитель российского бюро Интерпола. Войны спецслужб в новом мировом беспорядке: противники и союзники, интеграция и дезинтеграция
Ицхак бен Исраэль, бывший начальник Научно-исследовательского департамента Министерства Обороны Израиля. Борьба с новым террором - теория и израильский опыт
Юрий Бялый, вице-президент Международного общественного фонда "Экспериментальный творческий центр". Парадигма хаоса и деятельность спецслужб

День второй. Дискуссия. Выступления
Владимир Крючков, бывший Председатель КГБ СССР
Андрей Архипов, эксперт по международным вопросам
Антон Суриков, политолог
Александр Неклесса, заместитель генерального директора Института экономических стратегий, руководитель группы «ИНТЕЛРОС»
Олег Нечипоренко, эксперт Международной контртеррористической тренинговой ассоциации
Александр Либин, координатор российско-израильской конференции с израильской стороны
Дов Конторер, политический обозреватель русскоязычной газеты "Вести", Тель-Авив
Мартин Шерман, эксперт Междисциплинарного Центра, Герцлия
Сергей Кургинян, президент Международного общественного фонда "Экспериментальный творческий центр"
Александр Нагорный, политолог
Владимир Марущенко, политолог
Петр Гваськов, ответственный секретарь Союза военных китаеведов России
Юрий Штерн, председатель Комиссии Кнессета по государственному контролю

Сборник продается в редакции журнала "Россия XXI", стоит 280 руб.
Тел. редакции 291-74-79 См. также сайт журнала "Россия XXI"