Национальная политика нашего Союза находит свое отражение и в АССР, и нацменьшинства, прожинающие на территории последней, постепенно переходят к использованию родных языков для своего культурного строительства. Из двух главных групп иранских нацменьшинств,—талы-шей и татов, — талыши уже конкретно ставять теперь вопрос о переводе первых групп своей школы на талышский язык. Таты еще очень отстают от талышей, но и среди них замечается оживление и пробуждение интереса к своему языку и прошлому. При Обществе Обследования и Изучения Азербайджана существует с 1925 г. Татская комиссия, поставившая своей целью изучение татов в отношении языка, истории, этнографии и религиозной палеонтологии.
Между тем, совсем еще недавно на атом фронте дело обстояло совсем иначе. Было полное затишье, мало того, игнорированье татской проблемы, желание доказать, что таковой вовсе не существует, что таты быстро отуречиваются. Такое впечатление, по крайней мере, вынес я, когда осенью 1925 г., возвращаясь из Ленкорана и находясь проездом в Баку, я старался в этом городе из бесед с некоторыми лицами, считавшими себя знатоками края, составить себе представление о положении татского вопроса. Мне было тогда сказано, что татов в АССР в сущности почти уже совсем не осталось, кроме 7-8 сколько-нибудь значительных селений, находящихся в процессе отуречения, что сами таты совершенно индифферентно относятся к своей национальности, мало того, будто-бы, даже стыдятся ее, считая наименование «тат» если не позорным, то во всяком случае малопочтенным.
Три года спустя, однако, в связи с вопросом о переходе еврейской группы татов, кстати единственной сознающей свою национальную обособленность (правда, пока, по религиозному признаку), с еврейского алфавита на латинский, органами, ведающими нацменполитикой в АССР был поставлен вопрос о желательности подготовки перехода всех, вообще, татов, независимо от вероисповедных отличий, на латинский алфавит. В связи с этим, выяснилась необходимость обследования татских говоров, главным образом мусульманской части этого народа, и мне, через Общество Обследования и Изучения Азербайджана было предложено произвести таковое. Мне удалось посвятить этой работе всего только месяц, причем половину всего времени я провел в Баку, знакомясь с говорами проживающих там татов разных местностей, а также посещая некоторые пункты Апшеропского полуострова, а другую половину использовал для посещения г. Кубы, объезда части Кубинского уезда и посещения Шемахи. Почти все поездки по татским селениям я совершал с товарищем А. Р. Зифельдтом-Симумяги, ученым секретарем Общ. Изуч. Азербайджана и энергичным проводником нацменполитики АССР, и с научным сотрудником названного Общества А. П. Фитуни.
Наряду со своей специальной задачей обследования татских говоров я собирал сведения и о районах расселения татов, их численности, вероисповедных делениях, распространении среди них тюркского языка, степени двуязычия, содержании, вкладываемом в термин «тат», отмечал наличность или отсутствие какой-нибудь исторической традиции у населения и т. д., и, таким образом, коснулся, правда очень поверхностно, за недостатком времени, всего почти комплекса вопросов, которые образуют татскую проблему, столь сложную, но и столь интересную для науки и многообещающую для выяснения прошлых судеб, — и притом очень древних, — не только этой части Закавказья и Прикаспия, но также и прилегающих к ним стран, в частности, увязывающуюся (через посредство еврейско-татской группы) с большой исторической проблемой хазарского царства. Большое содействие в собирании такого рода сведений мне оказали мои уважаемые спутники, так что в этой части (не лингвистической) моей статьи приводимые в ней материалы (нелитературные) должны считаться в значительной мере результатом пашей коллективной работы. Я должен напомнить, что нами производилось только еще предварительное обследование, что сведения, главным образом, получались расспросным путем пли же иногда базировались па весьма неточном материале оффициальной статистики, который мы посильно старались исправлять и дополнять, и что поэтому наш материал отнюдь не должен считаться, особенно в цифровой своей части, бесспорным и абсолютно верным. Точный учет всего наличного татского населения, районов его расселения, данных о взаимоотношении татского и тюркского языков и т. п. должен составить специальную задачу работников Татской комиссии и сможет быть произведен лишь коллективными их усилиями, с привлечением на помощь представителей с мест из самих же татов.
Лет 35 тому назад в бывшей Бакинской губернии оффициальная статистика насчитывала около 125.000 татов мусульман[1]. Та же цифра татов (по данным на 1922 г.), населяющих значительными группами Бакинский и Кубинский уезды и северную часть Шемахинского уезда АССР и отдельными поселениями доходящих до Дербенда (Дербендский и Кайгадго-Табасаранский округа), указана в авторитетном издании Комиссии по изучению племенного состава СССР при Академии Наук, вышедшем в 1927 г.[2], под редакцией И.И. Зарубина. Между тем, данные переписи 1926 г.[3] сообщают совсем другие цифры: по национальности себя показали татами лишь 38.713 чел., из коих 28.443 татов-мусульман и 10.270 горских евреев. По родному же языку татами себя объявили уже 73.913 чел. Далее, 11.755 человек показали своим родным языком персидский. Так как настоящих персов по языку, т. е. выходцев из персо-язычной Персии, а не из персидского Азербайджана, где, как известно, господствует тот же тюркский язык, что и в АССР, в пределах последнего проживает всего лишь несколько сотен, — то, очевидно, эти 11.000 слишком «персов», вероятнее всего те же таты, зачастую, как мы увидим ниже, именующих свой язык «парси», «фарси». Тогда татоязычная группа АССР, даже по крайне неточным сведениям переписи 1926 года, должна превышать 85.000 чел. На самом деле, она, по всей вероятности, достигает 100.000 чел., а, может быть, даже несколько превышает эту цифру, что станет более чем вероятным для всякого, кто познакомится с грубыми ошибками, допущенными при переписи татов 1926 г., и которые мне приходилось неоднократно констатировать, как только я приступил, исходя из данных этой переписи, к выяснению районов расселения татов.
Главные районы их в АССР следующие: Апшеронский полуостров, Хизинский дайра (Бакинского уезда), Кубинский уезд и сев. запад, часть Шемахинского уезда с прилегающей частью Геокчайского.
На Апшероне таты и сейчас занимают крупнейшие селения и промысловые центры: сел. Маштаги (до 16.000 чел.), Балаханы и Сураханы (в обоих более 10.000 чел., при чем в Балаханах--7.800) и Кал'а (2.703 чел.); далее, таты составляют преобладающее большинство селений Зира (2.300) и Хоусан (1.653), а также значительную часть селения Тюркян. В Кялязах-Кишлаге живут выселенцы из Сурахан, сплошь таты. Между тем, по оффициальным сведениям, маш-тагинцы себя показали тюрками, а промысловые центры Балаханы и Сураханы вообще не вошли в список сельских местностей. Общее число татов Апшерона надо принять значительно превышающим 30.000 чел. В перечисленных селениях татский язык держится еще крепко. В Сура-ханах женщины плохо говорят по-тюркски, а высеченцы из Сурахяп (в Кишлаге) по-тюркски совсем не знают. Татская молодежь на Аишероне по-тюркски начинает говорить со школьного возраста, но говорит с заметным акцентом. Некоторые селения на Апшероне отуречены сравнительно совсем недавно. Так напр., в Мардакяне старики еще понимают по-татски. В Пир-Шахи (сел. Пиршаги Бак. уезда) еще 5 лет тому назад слышалась татская речь, теперь вытесненная тюркской. Есть отдельные семьи, сохраняющие знание татского языка, в с. Бильгя и Нардаране. Татский язык, однако, не применяется в народной поэзии и заменяется тюркским. Даже в таком селении, как Сураханы, только колыбельные песенки еще поются по татски, похоронные причитания уже на обоих языках—татском и тюркском, а свадебные песни только по-тюркски, так что татский язык еще держится в узкой интимной сфере домашней жизни. Сураханцы называют свой говор «парси» и уверены, что он «чище» других татских говоров. По их мнению, впрочем, во всех татских селениях Апшерона господствует один говор. Балаханцы свой язык мне называли не только «парси», но и «тат» и выражали мнение, что их говор ближе к говору селений Маштаги и Зира и имеет незначительные отличия от говора Сурахан, а что говор сураханцев (которые, по их мнению, «тянут» слова), ближе к говору селений Кал'а и Хоусан, говор же татов селения Туркян ближе к говору татов Хизинского округа (см. ниже), ввиду того, что часть татов этого селения переселенцы из Хизов. Связь татов Апшерона с татами Хизинского района довольно большая. В самом Баку проживает до 2.000 хизинцев, которых называют «горцами» («даглы»). По словам сураханцев, они прекрасно понимают хизинцев, и были случаи, когда сураханец делал доклад на татском языке в Хизах и был прекрасно понят хизинцами. Вот отзывы татов Апшерона (сураханцев и балахан-цев) о других татских говорах. Они ппходят говор татов-мусульман Кубинского уезда (которые часто появляются в Баку, привозя хлеб и фрукты), хотя и отличным от своего, по вполне понятным, равно как и татский язык кубинских евреев, но уверяют, что говор Лахиджа (Ла-гича), крупнейшего селения в Шемахииском районе, настолько отличен от их говора, что даже плохо понятен, между тем как говор «армяно-татского» селения Мадрасы, того же Шемахинского района, весьма близок к говору Сурахан и Балахан.
Процесс вытеснения на Апшероне татского языка тюркским происходил в прошлом и нынешнем столетии естественным путем, благодаря близости такого тюркского центра, как Баку, и тесным экономическим и культурным связям татов с тюрками, причем прежде полного вытеснения татского языка таты переживали стадию двуязычия. Но были случаи и сознательного ускорения этого процесса. Так, напр., рассказывают о деятельности некоего выходца из Турции, пантюркиста Ахмеда Кемаля, учительствовавшего в Балаханах в первом десятилетни нынешнего столетия, который всячески внушал своим ученикам презрение к своему родному языку, и под влиянием которого совершился переход татов селений Нардарана и Бузовны с татского языка на тюркский. По-видимому, и последнее десятилетие процесс отуречения татов пошел еще интенсивнее благодаря тюркской школе, и мы видели, что большинство апшеронских татов даже предпочло показать себя тюрками.
По религии апшеронские таты—мусульмане-шииты. О своем прошлом они мало что знают, и думают, что живут на полуострове не слишком давно, всего несколько столетий. По их словам, они пришли на Апшерон из разных мест: Кубы, Дербенда, Хизов (сел. Гермиян), Шемахи и Мугани (шахсевены). Татское население Шемахи, по их словам, древнее Апшеронского. Тагов выходцев из Персии на Апшероне нет. Апшеронские тюрки (наприм. в Хоусане) частью выходцы из шахсевенов. Исторические воспоминания апшеронцев не ведут в глубокую древность, а указывают на сравнительно недавние персидские времена: так напр., в Сура-ханах была мечеть, построенная шахом Аббасом (нач. 17 в.), в Балаханах—каравансарай имени того же шаха, кое-где на полуострове имеются остатки укреплений времен персидского владычества.
Преобладающее население таты, меньшинство тюрки. По оффициальным сведениям Хизинского исполкома во всем районе 36 татских сел. с 13.064 ч. (против 5.910 ч. по переписи 1926 г.).
Расспросные сведения о количестве татов с оффициальными данными не совпадали, но были слишком неопределенны, чтобы на них можно было базироваться. Так напр., мне говорили, что во всем районе до 65 мелких селений, причем в самом сел. Хизы до 4.000 чел. Выше было сказано, что в самом Баку проживает до 2.000 хизинцев. Поэтому, общее число татов-хизинцев можно принять около 15.000 чел.
Хизинцы находят, что их говор ближе к говору кубинских татов-мусульман, чем к говору апшеронцев (которых, однако, как мы видели, они тоже хорошо понимают), прекрасно понимают они и «армян» сел. Кильвар; говор кубинских евреев, по их мнению, более отличен от ихнего, чем говор апшеронцев, и подчас так же плохо понятен, как и говор лахиджцев. У хизинцев имеется, повидимому, кое-какая устная словесность на своем языке: пословицы и загадки, шуточные песенки; настоящие же песни и похоронные причитания поются по-тюркски. Тем не менее есть и женщины, и мужчины не знающие тюркского языка. Дети же теперь уже до школы начинают знакомиться с тюркским языком. Детей начинает теперь быстро отуречивать школа. В прежних же мектебах учителя пользовались тюркским языком только при преподавании корана. Персидский язык хизинцы считают «братом» («кардаш») своего татского языка, но молодых людей, знающих персидский, теперь уже нет, как бывало раньше.
О своем прошлом хизинцы ничего определенного не знают; думают лишь, что часть населения коренная («всегда тут жили»), но что были и пришельцы (фарсы) из Персии и даже, будто бы, из арабских владений. По религии хизинцы шииты. По словам одного интеллигентного хизинца, у хизинцев один язык, распадающийся на пять говоров (в Га'ади, Хизы, Фындыган, Тыхли и Гоухуни). Среди хизинцев имеется несколько образованных людей, между прочим, работников редакции и типографии тюркского «Коммуниста»
Данные переписи 1926 г. дают 47 селений и очень значительно расходятся с оффициальными же данными Кубинского исполкома в сторону уменьшения численности татских селений.
По данным последнего в Кубинском уезде таты проживают в 4-х дайра (районах): Конах-Кенд - 11 сел, Дивичи - 9 селений сплошь татских и 5 частично татских, Рустов - 42 селения и Гюмюр-Дахнэ - 46 селений, всего, следовательно, 108 селений, сплошь татских, и 5, частично ими заселенных. Письменных данных о численности татов в этих селениях я не получил, по устному же сообщению председателя исполкома на 180.000 Кубинского населения таты составляют 17%, следовательно их число несколько превышает 30.000 чел. Возможно, что эта цифра слишком низка. Некоторые из селений очень многолюдны (напр. Рустов до 1000 дворов, 6059 душ, Верхнее Кущи 1248 чел.).
Тюркский язык в общем менее распространен, чем на Апшероне. В глухих местах совсем его не знают. Даже в таких крупных селениях как Халтан, Рустов, женщины по-тюркски в большинстве не говорят, а дети начинают говорить только после 15 л. Устная народная словесность на татском языке существует (анекдоты, сказки, пословицы).
По религии кубинские таты как сунниты, так и шииты. В данных переписи отсутствует вероисповедная графа, мне же не было возможности собрать сколько-нибудь исчерпывающие сведения о разделении татов на эти две вероисповедные группы. Вот некоторые суннитские селения: Рустов, Чичи, Афурджа, Талаби, Ханага, Шудух, Новдин, Конах-Кенд, Джеми, Утуг, Лахидж (который не надо смешивать с Лахиджем Ширванским), Идриси, Иснов, Заргова, Зейва, Пирабедиль, Билиджи, Гендоб. Повидимому, суннитов больше, чем шиитов, так как в 3 дайра (Рустов, Гюмюр-Дахнэ и Конах-Кенд) они, повидимому, преобладают, и лишь в Дивичинской дайра живут и шииты. Деление вероисповедное населения Кубинского уезда, надо заметить, не совпадает с делением этническим: имеются также тюркские селения, как суннитские (Зюхрамли, Ерфи, Айдикенд, Пиремсиан) так и шиитские (Шах-Назарлы), с другой стороны, - есть сплошь татские селения, жители коих принадлежат двум вероисповеданиям.
Из крупных татских шиитских селений мне называли Верхнее Кущи. В некоторых смешанных тюрко-татских селениях этническое деление, повидимому, раньше совпадало с классовым: напр., в сел. Пирабедиль (кстати, одном из центров коврового производства и родины тов. Мусабекова, председателя Совнаркома АССР и предЦИК'а СССР), тюрки - бывшие беки, а «простой народ» - таты. Было бы чрезвычайно интересно выяснить подробно вероисповедную картину татского населения, соотношение вероисповедного и этнического признаков в смешанных тюрко-татских районах, сопоставить эти данные с географическим положением каждого селения, его торговыми и другими путями сообщения, преданиями сельчан о связях с другими областями Кавказа и с Персией, воспоминаниями о миграциях и т.п., чтобы хоть несколько осветить еще очень темную картину расселения татов в этой части Кавказа.
Кое какие намеки на отношение населения к Ирану удалось получить только в сел. Рустов от местных стариков. Рустов, по их мнению, получил свое название от иранского богатыря (пехлевана) Рустема, сына Заля[4]. Селение Рустов, по их словам, очень древнее, существовало еще до ханов. О Иране рустовцы знают и находят, что «фарсидский» язык сходен с их наречием.
Из Кубинского уезда происходило переселение в Ширван (Шемахинский район), так напр., туда переселились из с.с. Лахиджа, Nəidi, Туlə. Переселялись вследствие притеснений кубинских ханов. По мнению рустовцев, есть небольшие отличия в говоре их и трех других дайра, т.е. Дивичи, Конах-Кенд и Гюмюр-Дахне, но больше в отдельных словах, друг друга они хорошо понимают, равно как и хизинцев и апшеронцев; с лахиджцами же Ширвана тоже могут об'ясняться, хотя у тех есть «свои слова».
Армяне Кильвара - таты по языку, пришельцы, и только вера у них армянская. Но кубинские евреи, по мнению рустовца Хаджи-Дже'фера, вовсе не таты, и их рустовцы не понимают[5].
По сведениям Шемахинского исполкома, из 8-ми округов (дайра) уезда в 4-х вовсе нет татов. Всех татских селений 14 с 11.820 чел. населения, что составляет около 12% всего населения уезда. Много селений, ныне тюрко-язычных, еще недавно были татскими (Намазга, Авахыль, Зейва, Кюрдыван, Зергава и друг.).
Данные переписи 1926 г. тоже отмечают 14 селений, но численность населения дают без Лахиджа, являющегося в сущности уездным городком, сейчас более крупным, чем разрушенная Шемаха (в нем - 4500 чел.), а с Лахиджем, вероятно, и по'этим данным, всего татского населения тоже около 12.000. По расспросным сведениям, полученным мною в Шемахе от лахиджцев, в Шемахинском и соседнем Геокчайском районах 32 селения, включая Лахидж. Сведений о числе жителей в селениях я, к сожалению, получить не мог. Вот перечень этих селений: Lahiç, Уlgуç, Zarat, Damirci (Kynəjө), Xeibari, Zarat II, Deribabu, Haftasu, Xьmirun, Əhən, Qarcah, Voşa, Mydry (Mөdrө), Daxar, Zangь, Mydrysou, Mulux, Nounyç, Zərnava, Gənduvou, Namazga (-ça), Kena'a, Myşkamyr (Mьşkamьr), Duvorjun, Piragunum, Məlhəm, Gonahkend, Mədrəsə, Canduvor, Bьgьr, Velesym, Çulian).
К этому перечню следует (по сведениям А. П. Фитуни) еще добавить с.с. Наныч и Гендоб, и отметить, что есть 2 селения Быгыр (I и II) и два селения Джулиан (второе - Верхний Джулиан), и что в Быгырах очень значительное население, более - 2.000 человек. - В своем предисловии к Татским Этюдам, ч.I[6], Вс.Ф. Миллер, со слов тата-лахиджца, Ага Бала Джанбахшева, дал неполный перечень 14 (без Лахиджа) татских селений Шемахинского и Геокчайского уездов, в которых четверть века назад (в 1903 г.) слышалась татская речь. 12 из них находятся в перечне, сообщенном мне лахиджцами в 1928 г., одного селения (Джадуо) в нем нет, а в сел. Гарсала, по их словам, сейчас говорят по-тюркски, хотя еще 20 лет назад говорили по-татски. Таким образом, тюркизация, хотя быть может и менее быстрая, чем на Апшероне, происходит и в Шемахинском районе.
Крупнейшим селением последнего является Лахидж, в котором по семейному списку 1880 г. было 702 двора и 6915 душ. В настоящее время в нем числится[7] 912 дворов и 5.000 душ, так что, если эти цифры точны, этот крупный татский центр за 40 слишком лет не только не увеличился естественным приростом, но начинает уменьшаться численно. Однако, все данные[8] свидетельствуют о том, что лахиджцы продолжают и теперь процветать и заниматься медным промыслом и торговлей посудой в развоз. Более 1000 лагичцев проживает в Баку и несколько десятков семейств в с. Бюль-бюль близ Сурахан.
Другое крупное татское селение того же района - Матрасы (Madrasa) - имеет 659 хозяйств и 3120 душ[9] - и обычно относится к «армянским» по религиозному признаку[10]. Самого Лахиджа и татских селений окрестностей Шемахи я за недостатком времени посетить не успел. Некоторые сведения о Лахидже мною получены в Шемахе от некоторых лахиджцев, там находившихся. Подтверждения того, что будто бы лахиджцы производят себя из Персии, из округа Лахиджан в Гиляне, как сообщал вышеупомянутый Мамед Хасаи Эфендиев в своей статье, я не получил.
Молодой лахиджец Рахимли, работающий в Лахиджском дайра-исполкоме, сам интересующийся прошлым своего родного села и старающийся выяснить его «по камням», т.е. по памятникам древности, убежден, что лахиджцы всегда жили на Кавказе и никакого специального отношения к персидскому Лахиджану не имели. Памятники старины, имеющиеся в Лахидже, относятся к мусульманской эпохе. Так напр., в мечети, находящейся в квартале Ba'dujun, есть камень с надписью 602 г. гиджры, т. е. 13-го века. Есть крепость персидских шахов на горе Фит-Даг[11]. Но всетаки Рахимли было известно предание о Кей-Хосрове и о переселении им предков лахиджцев в нынешнее место. Свое медное ремесло лахиджцы не принесли с собою при переселении из Персии, а научились ему уже в мусульманскую эпоху, от жителей персидского города Хамадана, в котором они зачастую подолгу проживали на пути через Персию в Кербелу и другие шиитские святые города, и при возвращении обратно (лахиджцы - ревностные шииты).
- Интересны отзывы лахиджцев о своем языке. Они его называют татским и находят, что из всех татских говоров он самый «правильный». В Лахидже есть старики, не знающие тюркского языка. Женщины тюркского языка не знают, а также дети в дошкольном возрасте. Никакого якобы презрительного отношения к своему языку я в отзывах лахиджцев не усмотрел, как вообще ни в каких других татских местностях. Среди лахиджцев имеется не мало людей, получивших некоторое образование, есть лахиджцы, побывавшие заграницей. Благодаря также разносной торговле, среди них немало людей «бывалых». Лахиджская молодежь недавно намеревалась даже перевести на татский язык известную тюркскую пьесу «Аршин мал алан», но это намерение не осуществилось; пьеса была поставлена на тюркском языке, но на татский из нее были переведены песенки, которые распевались участниками при большом сочувствии зрителей. У лахиджцев водились и свои поэты. Мне называли некоего поэта с литературным прозвищем Allahi, который «говорил стихи» по-татски.
О наличности у лахиджцев устной словесности на своем языке свидетельствуют тексты, записанные и изданные В.Ф. Миллером. Персидский язык лахиджцам теперь уже мало знаком, а прежде многие учились по-персидски. Говоры соседних татских селений, по отзывам лахиджцев, совпадают с ихним; мне отмечали только, что мельхамцы склонны «тянуть» слова. Между прочим, интересное сведение о Мельхаме (Malham) сообщил мне т. Агаев: у мельхамцев сохраняется предание, что из их селения происходит известный персидский поэт 12-го века Хакани. Если бы это предание подтвердилось, то оказалось бы, что Хакани родом тат[12].
- Язык «армяно-татов» с. Матрасы лахиджцы находили плохо попятным для себя и называли его по-тюркски «фарс-дили». Говоры апшеронские (напр., балаханский) они понимают хорошо, а кубинские и хизинский с некоторым затруднением, не находя между ними разницы; лахиджцы полагают, что все другие татские группы (апшеронцы, кубинцы, хизинцы и даже кубинские евреи) лучше понимают их, лахиджцев, чем они, лахиджцы, их, так что в этом отношении мнение других тати о малопонятности лахиджского говора быть может не совпадает с суб'ективным впечатлением самих лахиджцев и подтверждает тот общий вывод, к которому прихожу я сам - о близости друг к другу всех татских говоров.
По религии лахиджцы, как уже было упомянуто, шииты; вероисповедных данных о татах Ширванского района я не собрал, отметил лишь, что в нем имеются и суннитские селения (Мельхам, Хымран).
Кроме перечисленных тато-мусульманских районов в пределах АССР имеется еще небольшая группа в Ганджинском уезде, которыми я совсем не успел заняться, насчитывающая по переписи 1926 г. 2077 чел., к которым, быть может, следует присоединить еще каких то 1165 «персов».
В середине прошлого века статистика (Кавказ. Календарь на 1856 г.) отмечала еще 12 деревень татов-мусульман по р. Куре, в Джевадском уезде бывш. Бакинской губернии. В последующих списках они уже отмечались говорящими по-тюркски[13]. Возможно, что таты скрывали свою национальность и выдавали себя за «татар», как именовали до революции тюрков Азербайджана. Было бы желательно выяснить, сохранилась ли еще эта татская группа на Куре. Довольно неопределенные сведения о каких то татах, обитающих в тех местах, получил в 1917 г. А.П. Фитуни: на юго-восток от так наз. «мустафаханских владений», расположенных на границе Шемахинского и Сальянского уездов, в степи имеется около 15 поселений татов, переселенцев из Персии. Переселились они, будто бы, в начале 18-го века; расположены эти селения к северу от местности Кырх-Чирах, вдоль Куры, в направлении Зардоба и Альвенда. Эти таты занимаются земледелием, скотоводством и частью рыбной ловлей.
Собирание сведений о тагах-мусульманах в Дагестане, не входило в мою задачу. Приведу здесь только те скудные литературные данные, которые имеются у меня под рукой. Повидимому татов в Дагестане сохранилась совсем незначительная группа около г. Дербеида. Вот некоторые уже вероятно устарелые данные о ней из статьи К. Курдова 1907 г.[14]
В Дагестане таты живут в Северно-Табасаранском участке Кайтаго-Табасаранского округа около Дербенда, охватывая ето своими селениями полукольцом с запада. Всех селений - семь: Джалган, Рукел, Митаги, Кемах, Зидиан, Бильгады, Гимейды. Только в Гимейды таты живут вместе с татарами, остальные 6 селений сплошь татские. В каждом из них от 45 до 200 дворов. По оффициальным данным, общее число татов в Дагестане не превышает 4000 человек. Только в Джалгане татский язык сохраняется в полной чистоте; жители же селения Рукел постановили (в 1907 г.) целым обществом не говорить на своем языке, и там только некоторые старики еще понимали (в 1907 г.) по-татски. В селении Марага сохранилось название татского квартала («татлар ара») в 10-15 домов, но уже с табасаранским языком. Дагестанские таты вообще избегают говорить на своем языке, так как он им «не нравится», и их язык все более вытесняется «татарским».
В виду скудости литературы о татах-мусульманах и ее малой известности я считаю небезполезным изложить здесь вкратце содержание работы известного историка права М. М. Ковалевского, исследовавшего юридические обычаи татов-апшеронцев в ту эпоху, когда этот ученый занимался обычным правом кавказских народностей. О татах он собирал материал в 1888 г. в Сураханах, от 76-летнего старца Оджам Алигулы оглы. Исследователь нашел у татов: 1) сожитие нередко в общей сакле 4 или 5 женатых братьев; 2) эндогамию как у дагестанцев (припомним, что часть апшеронцев выводит себя из Дагестана, см. выше); 3) так наз. «молочные деньги» (сюд баха), платимые родителями жениха в пользы матери невесты; 4) уплату мужем новобрачной одного рубля новобрачной и сопровождавшим ее старухам за девственность ее («Morgen-gabe»); 5) архаическую форму приданого, платимого женихом и его родней, именно, «плату за невесту», образующую потом ее имущество; 6) воспоминание о браке путем увоза (муж скрывается от родителей невесты); 7) пережитки левирата (брат мужа избегает встречи с его женой); 8) преимущественное право соседа на приобретение отчуждаемого участка; 9) наследование старшим сыном оружия покойника.
- Договорное право и судебный процесс были неоригинальны и находились под влиянием шариата. В уголовном праве татов М. М. Ковалевский отметил, как и у дагестанцев, следы родового начала: при персах власти выдавали убийцу родным убитого и те могли или его убить, или взять с него выкуп; членовредительства приравнивались к половинным убийствам; убийца становился «канлы», как в Дагестане; но вообще, в системе уголовного права и в наказаниях влияние ислама было сильнее, чем в Дагестане, напр., за отцеубийство (в персидскую эпоху) отрывали головы, тогда как у дагестанцев отцеубийцу только изгоняли из родственной среды. Выкуп сохранялся за легкие поранения. Из родовых пережитков, как и у дагестанцев, имелся обычай выпрашивания убийцей милости (пощады) у старшего
- Договорное право и судебный процесс были неоригинальны и находились под влиянием шариата. В уголовном праве татов М. М. Ковалевский отметил, как и у дагестанцев, следы родового начала: при персах власти выдавали убийцу родным убитого и те могли или его убить, или взять с него выкуп; членовредительства приравнивались к половинным убийствам; убийца становился «канлы», как в Дагестане; но вообще, в системе уголовного права и в наказаниях влияние ислама было сильнее, чем в Дагестане, напр., за отцеубийство (в персидскую эпоху) отрывали головы, тогда как у дагестанцев отцеубийцу только изгоняли из родственной среды. Выкуп сохранялся за легкие поранения. Из родовых пережитков, как и у дагестанцев, имелся обычай выпрашивания убийцей милости (пощады) у старшего представителя оскорбленного им рода. Сохранялся и обычай «беста» у могилы имама, как у дагестанцев на могиле шейха.
Интересно было бы выяснить, какие пережитки обычного права сохраняются у современных апшеронцев, и притом не только тато-, но и тюрко-язычных.
Вопрос о «армяно-татах» очень интересен, но и сложен, как вообще татская проблема, и потребует комплексного изучения с привлечением историков-арменистов, археологов, лингвистов, этнологов и антропологов.
Из двух крупных армяно-татских селений АССР мне пришлось посетить только Кильвар в Кубинском уезде; во втором, наиболее значительном - Матрасах (Mədrəsə) Шемахинского уезда я не смог побывать. Мне не удалось также проверить, существует ли еще в Кубинском уезде армяно-татское поселение Хачмас, которое не следует смешивать с одноименным селением при жел. дорож. станции Хачмас, в котором живут армяне-григориане, говорящие по-тюркски. Татское армянское селение Хачмас, по словам А. П. Фитуни, от которого я заимствую эти сведения, отстоит на юго-зап. от станции, в предгорьях, в 4-х часах верховой езды или 8-ми часах пешей ходьбы от г. Кубы, на юго-восток. Эти хачмасцы, по сведениям 1916 г., знали армянский язык плохо, но несколько лучше кильварцев, так как не так были оторваны от других армян. Возможно, что после 1918 г. эти хачмасцы разбежались и не вернулись назад.
Повсюду при об'езде татских местностей приходится регистрировать следы прежнего значительного распространения в Прикаспии армянской религии и культуры в виде остатков кладбищ и церквей и слышать предания о том, что прежде население было «армянами». Так напр., на Апшероне между селениями Туркян и Кал'а, как рассказывают, был в старину город Qaisidun, повидимому, армянский. В Бузовна имеются развалины армянской церкви. Балаханцы называют Сабунчи (Sa'bunci)—Эрмен-ди (Әrmən-di) т. е. армянское село. Возможно, что матрасинцы выселились из Сабунчи в то время, когда там жили армяне (по вере?), чем об'ясняется тот факт, что балаханцы находят наречие матрасинцев близким к своему. В Хизах я слышал предание о том, что до принятия ислама население там было «армянской веры». В Шемахинском районе, кроме крупного уже упомянутого армяно-татского селения Матрасы, быть может, бывшим татским об'арменившимся селением надо считать Хынгар, (Hьngar), в котором еще лет 25-30 назад были семейства, говорившие по-татски матрасинским говором. Имеется заброшенное армянское кладбище в селении Зарат Баба Дараси, население коего, повидимому, прежде тоже было «армянским» по вере. Кроме того, в окрестностях Шемахи имеется несколько армяноязычных селений (Керкендж, Дере Керкендж, Келехан, Месери, Сагиян). По словам А. П. Фитуни, в соседнем Геокчайском уезде таты-мусульмане, населяющие ряд перечисленных нами выше селений, считают себя бывшими «армянами». Везде в этих селениях видны остатки армянских кладбищ (напр., в сел. Hattasiob).
О своем переселении из Персии жители ничего не знают и свой переход па татский язык об'ясняют тем, что некогда их страна входила в состав Персии, и правители персидские им навязали свой язык. Горный район Лахидж входил некогда в состав Гердымапского княжества Аговании, что засвидетельствовано показаниями армянского писателя 10-го века Моисея Каганкатваци. Княжество это обнимало несколько десятков деревень, в том числе Лахидж, по течению Гердыман-чая и по соседним предгорьям Кавказского хребта, и население его, поклонявшееся, по свидетельству того же историка, солнцу и, особенно, луне, по современной терминологии должно было бы быть названо «яфетическим». Возможно, что еще в доисламскую эпоху на него наслоился иранский этнический элемент, образованный выходцами из Ирана: персидско-татский язык мог распространиться и благодаря политическому господству или влиянию Персии; в эпоху-же, которую еще следует выяснить, стало распространяться и христианство в его армянской форме. Возможно, что ислам сменял кое-где армянскую веру сравнительно поздно. Так напр., жители селения Haftasiob полагают, что приняли мусульманство в период ширваншахов, в 14-15 в.в.
В Кубинском уезде также немало следов бывшего армянского христианства. В Рустовском районе, в татском сел. Баш Талаби имеются остатки армянской церкви. Как это (Верхнее) Талаби, так и Нижнее Талаби раньше были «армянскими»; население их покинуло в 1796 г., уйдя с отступающими русскими войсками Зубова на Северный Кавказ; осталось лишь с десяток дворов, принявших затем ислам. Вообще, в ту пору с русскими войсками ушло на север до 10.000 кубинских «армян», которые поселились в следующих местах: Прикумске (Бывш. Св.. Кресте), Кизляре,Сарафане, Моздоке, Маджаре, Анапе, Туапсе, и даже частью в Астрахани. Жители «армяно-татского» селения Кильвар до сих пор могут сосчитаться родством с омусульманившимися талабинцами. Бывшим «армянским» было, по преданию, и селение Зергава, что признают и сами зергавинцы еще и сейчас. Недалеко от сел. Рустова находятся развалины бывшей «армянской» крепости Qala'a Lomu (или lәmu) и остатки армянского кладбища.
Бывшим «армянским» является и сел. Зейва, недалеко от Кильвара, где имелась могила святого («пира») Казара, который продолжает поклоняться и уже омусульманившееся население, изменившее его имя на Пир Назара. Современные зейвинцы не признаки, что их предки были «армянами», но это хорошо знают талабинцы и зергавинцы. Уже исчезнувшие места «армянских» поселений имеются еще следующие: В Şəhərgə, верстах в 1 5 от Кильвара по направлению к Гюмюру, позади Нефтяной горы (Nөyt Dagь.) - развалины крепостных стен, построенных из желтого кирпича; в Әrməni-digə, верстах в 8 к северу от Кильвара, есть местность, раньше называвшаяся Пир Хашни (Хачни), от арм. слова «хач» крест; там имелся святой (сурп); - в Kynedi (Gynci) верстах в 14 к северу от Кильвара, где тоже сохранились развалины; в Уlvər'е, в 2 верстах на юго-зап. от с Зейва, имеется громадное старое армянское кладбище. Dixan - ханское село, в полутора верстах на юг от Кильвара, бывшее армянское селение с остатками кладбища.
В одной версте к западу от Arablar тоже остатки армянского кладбища. В бывшем армянском селении Зарбиан лет 8 тому назад был найден колокол в несколько пудов. На месте нынешнего тюркского сел. Sofikend (килом, в 3 к сев. от Кильвара) были тоже армянские деревни Heiberi и Şeilleri. По словам Фитуни, который сам заимствовал свои сведения из сочинения Смбатьяна «Описание Ширванской провинции и святых мест» (Тифлис, 1896), в Кубинском уезде имелись еще армяно-татские селения Oqanxan и Молла Халиль. Оганханцы раньше, будто бы, жили в Карабахе, откуда они бежали в половине 18 века от притеснений карабахского мелика, и переняли татский язык, уже переселившись в Кубинский район.
В самом Кильваре в основании местной армянской церкви нам был показан могильный камень (плита с надписью армянским алфавитом, но с добавлением 4-х не армянских букв, 3 армянских букв, снабженных надбуквенными точками (ń, vo, ó) и 2 армянских же букв, снабженных точками снизу (i, р); этот алфавит был приспособлен, повидимому, для звуков не армянского языка, должно быть татского, так как довольно хорошо разобралось слово «myrde» - умер, умерший. Наряду с этим разбирались и отдельные армянские слова.
В 1796 г. при уходе русских войск пришлось выселяться на Северный Кавказ и кильварцам, и на месте осталось только с полосотни дворов. Беженцы основались в Прикумске, где они до сих пор прекрасно сохраняют татский язык и называются «малаханцами», так как на родине были подданными кубинских ханов (malxan); часть их поселилась также в Кизляре, где они тоже, в самом городе еще сохраняют татский язык, в окрестностях же Кизляра перешли на тюркский. В Прикумске имеются еще выходцы из армянского селения Караджали, близ Хачмаса, и из сел. Маджар (в 30 верстах от ст. Кая-Кенд не доезжая Дербенда), откуда армяно-таты перевезли и свою деревянную церковь. Теперь в Маджаре па их месте живут лезгины (уже после революции) и горские евреи. Караджалинцы утратили татский язык и перешли на тюркский еще находясь на родине. В Худатском районе было еще 4 армянских селения; Хачма Велемир, и два Барахуна (верхний и нижний).
Население Кильвара включает в себе и некоторую настоящую армянскую примесь. Из 140 семейств - 32 двора переселенцы (давние, несколько поколений тому назад) из Шемахи и шемахинских армянских селений (Керкендж, Келаханы) и из Матрасы и по одному двору переселенцев из Эривани, Карабаха, Караджали. После 1918 г. в Кильвар переселилось 2 семьи из Карса, 2 из Зангезура и по одной из Вана и Константинополя. Все давнишние переселенцы в Кильвар ничем не отличаются в своем татском говоре от коренной части населения. Смешение с армянским элементом происходило и путем браков: за недостатком своих женщин кильварцы имели обыкновение брать замуж армянок из Баку, Шемахи, Хачмаса и других мест. Таким образом, благодаря религиозной общности все время поддерживается приток в Кильвар и настоящего армянского элемента, что, вероятно, отражается и на антропологическом типе кильварцев, если подвергнуть таковой изучению.
Не только домашним, но и общественным (на собраниях) языком кильварцев является татский. По-армянски теперь знает до 90% населения, но на этом языке говорят не между собой, а с армянами «дачниками», из Баку. Кильварская школа-пятилетка имеет русское и армянское отделения, но учитель вынужден давать об'яснения по-татски. Армянский язык стал прогрессировать особенно в последние годы благодаря школе, которую проходят все дети. Но еще в 1912 г. армянский священник, не зная татского языка, был вынужден произносить свои проповеди на тюркском языке, как более понятном жителям. С матрасинцами кильварцы свободно об'ясняются по-татски, чему я сам был свидетелем. И матрасинцы, и кильварцы убеждены, каждое селение про себя, что его говор самый «чистый» и заключает наименьшее количество тюркских слов. - На тюркском языке говорят все кильварцы, и он стоит на втором месте после татского.
Не побывав сам в Матрасах, я не имею вполне достоверных сведений о положении в нем татского и армянского языков. По отзывам кильварцев, арменизация зашла там значительно дальше, чем в Кильваре. Только старики еще говорят между собою по-татски, но в общем в семьях уже больше говорят по-армянски, нежели по-татски. По словам одной матрасинки (Погосовой) матрасинцы говорят между собой по-татски, когда не хотят быть понятыми, находясь в обществе армян, не знающих татского языка. По переписи 1926 г. матрасинцы показали, что их домашним языком является «фарси», но что по национальности они армяне, и что армянский язык - язык их письменности, т.е. школы и церкви[15]. Но, как мне передавали в Кильваре, еще 30 лег тому назад матрасинцы сами не умели произносисть некоторых звуков армянского языка. Предупреждая дальнейшее изложение, скажу, что записанные много образцы кильварского и матрасинского говоров не оставляют никакого сомнения в том, что они татские, нисколько не смешанные с армянским языком, и вообще не более «засоренные» чуждыми элементами, чем и другие сельские говоры татов, а что небольшие фонетические отличия, которые я мог отметить, дают скорее право предположить, что так наз. «армяно-таты» в меньшей степени чем другие таты смешаны с коренным яфетическим населением этой части Кавказа.
Проблема армяно-татов, и армян в этой части Прикаспия, мне думается, особенно интересна тем, что связана с проблемою той значительной роли, которую издревле играли армяне в качестве торговых посредников (особенно в торговле шелком) между южным побережьем Каспия (Персией) и Восточной Европой. Путь этот, как известно, шел с юга через Шемаху вдоль западного берега Каспия на Волгу и ее притоки. Мне пришлось коснуться этого вопроса в одной из моих работ[16], в которой, говоря об армянских поселениях в Болгарско-Казанском крае, я высказывал предложение, что эти торговые колонии могли возникнуть еще в эпоху Хазарского царства, в котором, как можно предположить, кавказские армяне (а следовательно, прежде всего и те, которые расположились на этом великом торговом пути в Прикаспии) могли играть очень значительную роль.
Перехожу к еврейской группе татов. Так наз. горские евреи, говорящие татским языком, проживают разбросано в бывших Кубанской, Терской, Дагестанской, Бакинской и Елисаветпольской областях и губерниях, как в городах, так и в селениях. По данным, собранным в 1886 г. И. Ш. Анисимовым[17], их было всего 21 000, причем несколько более половины (11 000) проживало в городах: в Кубе - 6.280 ч., в Дербенде - 1.670, Темир-Хан-Шуре - 330, Грозном - 1.590, Петровске (ныне Махач-Кала) - 125. Теперь к этому списку городов надо прибавить еще Баку, куда значительная группа их переселилась после последней гражд. войны. Последняя внесла большие перемены в расселение евреев, так как из многих селений ввиду небезопасности и погромов они выселились в города.
Так напр., как мне передавали, более 10 еврейских селений Дербендского района опустели, жители их стянулись в Дербенд, а на их месте поселились мусульмане. Поэтому для выяснения современной картины расселения евреев-татов небесполезно для сравнения привести тот список[18] селений, в которых они, по данным Анисимова, жили более 40 лет тому назад.
Вот он: в Дагестанской области - с. с. Тархн, Чир-Юрт, Султан-Янги-Юрт, Буйнак, Гувден, Дюргели, Кара-будакент, Дашлагар, Маджалис, Рукель, Мугатыр, Гемейда, Яши Кент, Нютуг, Нюгди Мюшкюр, Хош Мензиль, Аглаби, Карчаг, Джерах; в быв. Кубанской области - в Джегонском поселке; в быв. Терской обл.- в аулах Ташкеча, Хасав Юрт, Андреевское и Кустек. В б. Бакинской - в с. с. Мюджи и Мюджи Афтаран, в б. Елисаветпольской - В Варташене.
В настоящее время еврейское население Дербенда, увеличенное сельчанами, а также выселенцами из Кубы, превышает число евреев в так. наз. Еврейской Слободе г. Кубы, из которой также значительная группа (до 3.500 чел.) переселилась в Баку. В Баку переселилась также часть жителей с. Мюджи (Муçу) Шемахинского уезда, другая же часть мюджинцев перебралась в Шемаху и даже выселилась в Крым[19].
Таким образом, окончательно опустело с. Мюджи, просуществовавшее 130 лет. Население его было сборное из разных мест: Кусаров (Qusarcai), Кайтага (Xəitoq), персидского Гиляна (Gilon), Залами и Моздока. Половина населения Мюджи 62 года тому назад выселилась в Геокчайский уезд, где основала сел. Мюджи-Афтаран (Hofdoron), - В Варташене сейчас 232 дома и около 1.000 ч.
По переписи 1926 г. всего в АССР было зарегистрировано 10.270 евреев-татов, т. е. около 40% их общего числа. - Хотя в Баку сейчас имеется значительная еврейско-татская группа, но по количеству образованных людей Дербенд превосходит не только Баку, но и Кубу, и с июня прошлого года в нем стал издаваться еженедельный орган «Захметкеш» (Трудящийся) еврейским алфавитом; в этом органе, однако, немалое участие принимают и кубинцы, и бакинцы. Зато в Баку начали издаваться учебники (букварь «Тазэ Школа»), Н. Е. Магарика и Хаймовича, 1921 г., «Голь Дагы», Бен-Герари, 1927 г.), и имеется горско-еврейская школа. В Кубе имеются русско-еврейское и тюркско-еврейское школы, в Варташене - русско-еврейская школа.
Еврейско-татская группа единственная, себя национально выделившая из остальной массы тато-язычного населения, и положившая начало своей письменности на этом языке. Евреи-таты пользуются пока еврейским алфавитом, приспосабливая его к звукам своего языка, но уже принципиально решен вопрос о переходе на новый алфавит на латинской основе[20]. Между тем таты-мусульмане, как мы видели, до революции не выделяли себя из общей массы закавказских мусульман, а после революции проявляют тенденцию выдавать себя за тюрков.
В отношении говоров, еврейско-татский язык можно разделить на 2 группы, - северную и южную: к первой относится говор евреев Северного Кавказа, а ко второй - кубинских евреев; в последнюю, повидимому, следует включить и говор дербендской группы, имеющий лишь небольшие отличия от кубинского, о котором будет сказано ниже. В последнее время наблюдается сближение говоров кубинцев и дербендцев, благодаря проживанию значительной группы кубинцев в Дербенде, взаимным бракам, участию кубинцев в дербендской газетке и т.п. Говор селений Мюджи, Мюджи-Хафдарана и Варташена тот же, что и кубинский. Все евреи-таты АССР владеют и тюркским языком, а получившие некоторое образование - и русским. К изучению последнего они очень склонны, и в Кубе, напр., наблюдается большая тяга к русско-еврейской школе, чем к тюркско-еврейской. Евреи-таты Северного Кавказа, как мне приходилось слышать, даже вовсе не убеждены в превосходстве, а главное в практической полезности для них латинского алфавита, перед русским.
Часть евреев Варташена, живущих среди армян и удин, знают также и эти языки: 60% из них говорят по-армянски, и 10% по-удински. Тюркский язык знают даже все дети, но домашним языком служит татский. Никакой устной словесности на своем языке у них нет, и поют они или по-тюркски, или подревне-еврейски.
Еврейская молодежь Кубы, от част и и Баку, в последнее время начала культивировать свой язык. В Кубе в еврейском клубе я имел случай познакомиться с местными молодыми начинающими писателями, Завалуном Рабиновичем и Яковым Агаруновым (Ja'aqь Aharunof) написавшим пьесу «Чья вина» (Təxsir kini); в Баку имеются тоже сочинители пьес на татском языке (напр., Я. Бироров). Из бесед с этими лицами я вынес впечатление, что у евреев-кубинцев имеется довольно значительный фольклорный материал (сказки, загадки, пословицы, причитания).
Этот язык называется «zuhun 'ymromi» язык Умрома, по имени его создателя, Умрома. Последниq приехал из Гиляна более 200 лет тому назад и распространил этот язык среди своих кавказских соплеменников, которые стали им пользоваться как «тайным» языком, для тоuо, что,ы не быть понятыми местным населением, знающиv татский язык; благодаря этому тайному языку евреи-разносчики могли де легче обманывать своих клиентов-покупателей, переговариваясь друг с другом в их присутствии и оставаясь непонятыми. По немногим примерам, мною записанным, видно, что в своей лексике этот искусственный язык использует много еврейских слов, но иногда не в их обычном значении, (хлеб - liham, мясо - bosor, вода - mojə и т.д.), что его грамматика, если можно говорить о таковой, в общем совпадает с татской, но что много самых распространенных глаголов (говорить, давать, есть) заменены искусственно выдуманными словами, что дает возможность придать речи непонятный для непосвященных облик. Затрудняется понимание и тем, что у одного слова нередко бывает много значений, что указывает и на словарную бедность языка, в общем построенного, повидимому, по схеме многих подобных профессиональных языков.
Термин «зебони Имрани» (перевод на фарси) обозначает, как известно, разговорный язык персидских евреев. В. А. Жуковский говорит[21], что так ему называли персидские евреи тот якобы «староперсидский» язык, которым они «всегда говорят между собою». Об'яснения этого термина у Жуковского не имеется. Нельзя ли предположить, что персидские евреи применяли это название к какому то своему «междугородовому», в значительной степени искусственному языку, изобилующему еврейскими словами, для того, чтобы быть понятыми друг другом, тем более, что сам же В. А. Жуковский отмечает, что различие еврейско-персидских диалектов по отдельным городам настолько велико, что напр., «евреи из Шираза не понимают языка исфаганского еврея кашанского, тегеранского и т. д.» В таком случае, «язык имранский» следует отличать от персидско-еврейских говоров разных городов Персии и не распространять этот термин на эти говоры и не применять его к разговорному языку персидских евреев вообще.
Вопрос о евреях - тагах на Кавказе очень сложен и представляет, несомненно, исключительный исторический интерес. В мою задачу не входило касаться, хотя бы и вкратце, всей еврейско-татской проблемы. Довольно значительный исторический материал был дан 40 лет тому назад В. Ф. Миллером во «Введении» к его вышеупомянутым «Материалам», которое до сих нор не утратило своего значения. В нем приведены свидетельства о прежней большей численности евреев в этой части Кавказа, о вытеснении их религии исламом, затронута проблема об отношении евреев к Хазарскому царству, о происхождении евреев из Мидии (персидского Азербайджана) и т. д. Занимаясь преимущественно языком, я не ставил своей целью выяснение исторических проблем, и лишь попутно собирал сведения исторического характера. Они иногда подтверждают данные, приведенные в вышеупомянутой работе В. Ф. Миллера, отчасти кое чем их пополняют. Привожу здесь этот небольшой материал, оговаривая его случайность и несистематичность.
Еврейская Слобода в Кубе существует теперь (1929 г.) 198 лет. Население ее сборное, пришедшее из разных мест, что отразилось на названиях кварталов, на которые делится эта слобода. Вот перечень кварталов: Кулкати I и II (Qulqati, Qьlqati), Кусары I и II (Qьsori, Qusorь), Карчеи (Qarcei) состоящий из нескольких приходов по синагогам, Гилеки (Gilək, Giləki), Агаджани (Aqaçani), Чапкени (Capkəni, Cəpkani) и Мизрахи (Mizrahi).
Самый старый квартал - Кулкат. Кулкатцы переселились после погрома, произведенного каким-то ханом, из Кулката, старинного поселения верстах в полутора от Кубы, в котором, по преданию, они жили с тысячу лет. В Кулкате имеются только следы кладбища и каких то строений. Кусарцы переселились из сел. Кусары лет полтораста тому назад. И сейчас еще в Кусарах проживает семейств 30 - 35 евреев. Карчагцы - переселенцы из сел. Карчаг (Qorcoq) в Дагестане, Дербендского района, Кюринского округа), но когда пришли оттуда, - неизвестно. Гилекцы пришли из Персии, из Гиляна, но не сразу в Кубу, а предварительно, повидимому, обосновавшись на некоторое время в Баку[22]. Агаджанцы пришли откуда-то с юга, не то «с Бакинской стороны», не то из Персии, где жили где-то близ Саккыза. Чапкенцы состоят из всякого сброда, раньше жили в Дагестане, где-то около Ахти, когда пришли - неизвестно; среди них немало кюринцев. Их название склонны производить oт «capqun» - грабеж.
Мизрахи - последний по времени квартал, образовавшийся недавно, всего лет 20 тому назад: это - кубинцы, перешедшие из верхнего квартала вниз. Жители кварталов имеют разные прозвища, большей частью нелестные: кусарцы именуются «ворами» (dyzd), кулкатцы - «проститутками» (qəhbə), гилекцы - «заносчивыми» и «твердолобыми» (kəlləgəd, təkabur, kəllə), карчагцы и чаgкеyцы - «ослами» (xər).
Дербенд-намэ сохранила известие, что до прихода арабов большая часть населения Табасарана исповедывала Моисееву религию[23]. Несомненно, что значительное еврейское, если не по крови, то по религии население распространялось и на юг, в пределах нынешнего Кубинского уезда. По словам кубинских евреев, множество мусульманских селений, населенных ныне лезгинами и татами, были прежде «еврейскими»; так напр., не менее 25 селений, расположенных от Баба-Дага в направлении Кубы, раньше держались Моисеева закона. Таково напр. было селение Шудуг (Şuduq) на юг от Кубы, которое и сейчас еще делится на 2 части, из коих одна до сих пор называется «еврейским кварталом» (çuhud məhələsi), хотя население последнего сейчас исключительно мусульманское. Жители с. Ахти (Кюринского округа, на Самуре) до сих пор (в1928 г.) как и 40 лет назад[24], сохраняют воспоминание о том, что их предки были «евреями».
Сообщают, что и сейчас там есть лезгины, зажигающие в пятницу вечером свечи. Ахтинцы приняли мусульманство сравнительно недавно, лет 150 тому назад, и с переменой религии переменили и свою национальность и стали называться лезгинами. У них сейчас имеются 2 мечети - старая и новая. В старой наверху на камне видна надпись еврейскими буквами, именно «тарих» т. е. сообщение о времени постройки мечети. В этой старой мечети и сейчас еще хранится один экземпляр торы, а другой имеется у одного местного богача. Ахтинцы прежде чем окончательно расстаться со своей древней религией, в течение долгого времени, наружно исполняя мусульманские обряды, тайно совершали и свои прежние. Мне думается, что относительно всех подобных селений, где еще жива еврейская религиозная традиция, следует предположить сравнительно недавний (как и в Ахти) переход их в мусульманство. Если бы такой переход произошел уже при завоевании Дагестана арабами, т. е. более 1000 лет тому назад, - как сообщали про своих предков ахтинцы И. Ш. Анисимову 40 лет тому назад[25], то, конечно, никаких подобных следов еврейства (сохранения торы, зажигания свечей) не могло бы сохраниться. Отметим еще зажигание свечей в интересном по своей этимологии лезгинском селении Хазры (Xəzri), в северной части Кубинского уезда. О известной доли метисации лезгин южного Дагестана и горских евреев и сходстве их физического типа будет сказано ниже.
Около сел. Карчаг (Qorcoq) в Кюринском округе находится покрытая лесом необитаемая ныне котловина «Dərəї Qatlə», в которой имеется высокий каменный памятник с еврейской надписью, дата («тарих») которой не сохранилась, но содержание которой сводится к тому, что некий Şəlmy Myşi Dədəsi с 40 своими учениками «60 лет назад» оттуда ушел. По предположению жителей ближайших селений, в этом ушелье (dərə) было раньше еврейское поселение, жители которого переселились в Кубу, в Еврейскую Слободу, б. м. образовав там упомянутый квартал Qarceї[26].
Следы «еврейских» поселений имеются и далее на север в Аварии. Как мне сообщил один аварец[27]., в Аварии и сейчас ходит много преданий о том, что раньше в разных селениях жили «евреи», или же сами аварцы говорят, что они «еврейского» происхождения. Таковы, напр., предания о сельском обществе Гумбед, Хасав-Юртского округа, о сел. Аракани, по дороге из Темир-Хан-Шуры в Хунзах и других. О районе Бузнаб, (недалеко от слияния Аварского и Андийского Койсу), ныне незаселенном пастбищном месте, рассказывают, что там раньше жили «евреи», занимавшиеся дубильным делом.
Как известно, кавказские евреи убеждены в том, что их предки были выведены из Палестины еще царями Ассирии, следовательно еще до построения нового храма в Иерусалиме, затем поселены в Мидии, откуда перешли на Кавказ. Едва ли когда-нибудь будет выяснен вопрос, насколько это предание могло бы быть сохранено народом на протяжении тысячелетий и отражать действительный исторический факт, или же являться позднейшим домыслом раввинов, использовавших ряд прямых и косвенных свидетельств в священных книгах еврейского народа.
Этого вопроса довольно обстоятельно касается в своих «Материалах» Всев. Миллер. Главным историческим источником вышеупомянутого убеждения евреев-татов является глава 17, стих 6 II Книги Царств о том, что в 9-й год царствования Осии ассирийский царь взял Самарию и переселил израильтян в Ассирию, поселив их в Калахе, Хабуре, на р. Гозан и «в городах Мидийских». В дополнение к материалам, приведенным у Вс. Миллера, я считаю нелишним привести здесь вкратце ту документацию народного предания, производимую и сейчас в раввинских кругах, которая была записана мною в Баку со слов Rəhəmim'a Рувинова, учителя Варташенской школы. В Варташенской синагоге имеются некоторые еврейские рукописи, авторы коих неизвестны, судя-же по почерку они не очень древни, не старше 50 лет. Из одной из них Рувинов записал следующее:
Между народом еврейским на Кавказе ходит предание о том, что их предки выехали из Святой Земли (Палестины) в 720 г. до христ. эры и долго жили в Вавилоне (Bovil'e). Там, когда на них наложили много налогов, уже после царя Axaşviryş'a, который царствовал после царя Навухаднецара в Багдаде, евреи бросили Багдад и направились в Poros и в Madaї, т.е. в страну кызылбашей и в Ширван. Это предание только устное, документальных доказательств переселения евреев нет; все документы у них пропали в Ширване, где их очень притесняли жестокие ханы (Qazi Mulla, Hamzatbeg и друг.).
Подтверждением того, откуда и когда попали на Кавказ евреи, в этой рукописи считаются следующие свидетельства священных книг: 2-ая Книга Царств, гл. IV, ст. 17 и ст. 29 и глава IV ст. 6 (?), из которых видно, что евреи, в войнах с царями Ассирии, попадали в плен 3 раза, в 770, 740 и 720 г.г. до P. X. 'Ari Madaї, куда они были поселены, - это «города Мадайские», т. е., по толкованию еврейских ученых, страна, находящаяся на запад от Каспийского моря, Кавказ. В Талмуде (Qiduşin) (лист 72, стр. 1) - под 'Ari Madaї разумеются города Gahund «и другие»; а эти «другие города», по мнению толкователя Талмуда Şamu'il'я, это - Мюшхы (Муşхь) и Хускы (Xusqь); Муşхь это Шемаха (Şumахь,) а Хускы - Шекки, Нуха (Şəqь). Далее, в книге пророка Эздры ('Ezra), гл. 8, ст. 17, упоминается «Каспая» (Kaspaja, Kasifja) что, по толкованию еврейских путешественников, значит Каспийское море.
В книге Midroş Kaba («Большой Мидраш») некий rabbi Şim'yn дает толкование на ст. 17-18, 22-й главы книги Исайи (Jeşa'jo); в них упоминается «пространная земля», в которой будут бродить евреи. Эта страна и есть Каспая, прилегающая к Каспийскому морю. В книге Mişna в отделе о субботнем дне (Şebbot) упоминается некий Nəhum, как авторитет по части еврейского закона; он называется «мадайским», откуда надо заключить, что в Мадае были ученые евреи.
Он же упоминается в 5-й главе книги Mişna Nazir. Наум жил в I веке до христ. эры, во время Иоанна Крестителя (Juhanan bin Zokaj). В Талмуде иерусалимском (Məgilo), отнсящемся ко II столетию нашей эры, на 4-й странице упоминается rabbi Şim'yn, писарь Darbant'a. Этот же Şim'yn, писарь и учитель Durban'a упоминается и в книге Sidir Hədyryt (Порядок поколений, а по толкованию ученого Rabbi Jusif Şvarz'a, автора «Земныхзлаков» (Təvyyt Həoris) Durban, Darbant - город Дербенд на Каспийском море и т. д.
Гораздо важнее этих «раввинских домыслов» является для нас установление несомненного факта теснейшей связи истории еврейского народа с историей Персии, вследствие чего едва ли есть необходимость приурочивать появление евреев на Кавказе только к эпохе переселения их в Мидию ассирийскими царями, а надо предположить, что проникновение евреев из Вавилонии в Персию, и через Персию далее на Кавказ должно было происходить постоянно, начиная с древнейших и кончая сравнительно новыми временами.
В течение Ахеменидской уже эпохи Иудея была провинцией Персии. Библии известны Кир, Дарий I, Ксеркс, Артаксеркс I. Ксеркс называется Ахашверошем. Далеко не все крупные события еврейской жизни той эпохи упомянуты в Библии. Так напр., в ней не говорится о восстании евреев при Артаксерксе III (359-338 до P. X.), закончившемся уводом большого числа евреев в Гирканию (современную Астрабадскую провинцию Персии).
При династии Сасанидов отношение персидской власти к евреям было неодинаковое. Если при Шапурах (в 4-м веке) они жили сравнительно благополучно, а при Йездегерде I (399-420) даже пользовались покровительством, которое приписывают влиянию жены царя, еврейки родом, дочери Реш-Галутака, эксиларха, которая основала даже колонию своих единоверцев в г. Джей, предшествовавшем позднейшему Исфагану[28], то начиная с Йездегерда II (438-459) и до конца сасанидской династии евреи стали подвергаться жестоким ограничениям и гонениям, которые, несомненно, могли побуждать их к переселению на далекие окраины государства, в том числе и на Кавказ, где власть правительственная меньше ощущалась. Тем не менее, к эпохе Сасанидов относится культурный религиозный расцвет евреев Вавилонии, поселившихся там со времен Навуходоносора и занимавшихся почти исключительно земледелием. Около 500 года там был составлен так наз. вавилонский талмуд. Из Вавилонии евреи проникали в Персию и далее на север по торной дороге на Керманшах и Хамадан. После завоевания Персии арабами положение евреев значительно улучшилось и, повидимому, продолжало быть сносным вплоть до воцарения Сефевидов. В 14-м веке в Персии происходит даже расцвет еврейской литературы и поэзии и переводится на персидский язык Пятикнижие (в 1319 г.).
Начиная с Сефевидов и до новейшей эпохи персидские евреи живут в угнетенном положении и неоднократно подвергаются насильственной исламизации.
Наиболее древние еврейские общины в Персии были в Кашане, Казвине и Шустере. В настоящее время главнейшие еврейские колонии в Персии находятся в Тегеране, Испагане, Хамадане и Ширазе. Менее значительные в Йезде, Хунсаре, Бушире, Барферуше. Имеются евреи в Сеистане, Хорасане (Мешеде), Курдистане. В Казвине, Реште, Тавризе их почти не осталось. Общее число их в Персии точно неизвестно (от 20 до 60 тысяч). Предполагается, что уже в очень отдаленную эпоху персидский язык стал родным языком еврейских колоний в Персии, и что уже при Сасанидах были общины, говорившие только по-персидски.
Перейду теперь к суммарной характеристике обследованных мною летом 1928 г. татских говоров, а предварительно скажу несколько слов о том, какие работы до сих пор по ним имелись, какие задачи я себе наметил, предпринимая обследование, и что мне удалось сделать за тот небольшой срок (1 месяц), коим я располагал.
Из русских ориенталистов первым, занявшимся татским языком, был И. Березин, который в своих «Recherches sur les dialectes persans (Casan, 1853), на стр. 4-24 пытается отметить звуковые и грамматические особенности этого наречия и указать па отличия его от персидского языка; в конце его работы приложен список в несколько десятков татских слов. Березин пользуется весьма неточной французской транскрипцией, и работа его крайне устарела, содержит много неверного и для современного состояния изучения иранских наречий должна быть признана неудовлетворительной. Говор, которым занялся Березин, был, повидимому, апшеронский; сам он не предполагал возможности нескольких говоров и говорит лишь, что изучал татский язык в Баку.
Затем, немало материалов по татскому языку собрал академик Дорн, по напечатал лишь очень небольшую часть его в своей работе «Caspia» (стр. 76-77, 125-126, 217-220), большую же часть их не успел обработан, и они остались в рукописи и хранятся в Азиатском Музее Академии Наук. С ним ознакомился В.Ф. Миллер, когда занялся лахиджским говором, но не мог их использовать главным образом вследствие крайней неудовлетворительности транскрипции. Сам Дорн употреблял весьма сбивчивую немецкую транскрипцию, а его помощники, доставлявшие ему материалы, арабскую, которую иногда сопровождали знаками для гласных, - но последние, однако, совершенно не дают возможности судить о вокализме татского языка.
Среди материалов Дорна, подробное описание коих дано В. Ф. Миллером, в предисловии ко II части его «Татских Этюдов» (см. ниже), некоторые, однако, представляют несомненный интерес и, нам думается, должны были бы быть использованы и теперь, - именно: русско-татский словарь в 3400 слов (от «абрикоса» до «ящика»), составленный одним жителем сел. Чичи, Кубинск. уезда, совместно с другим туземцем, служившим при Дербендском военном губернаторе, - и материал из 12 рассказов, написанных Мирзой Абдур-Рахимом на татском языке арабской азбукой, но с персидским переводом. Эти рассказы касаются некоторых интересных местных преданий и должны нам быть интересны уже потому, что были записаны лет 70 тому назад.
Главным работником в области татских наречий, работы коего сохраняют полностью свое значение и в настоящее время, был покойный академик Вс. Ф. Миллер. Он сперва изучал так назыв. еврейско-татский язык и издал по нему «Материалы для изучения еврейско-татского языка». Введение, тексты, словарь. Спб. 1892 г. Начал он их собирать еще с 1883 г., записывая сказки от горских евреев северной группы, - Нальчика, Владикавказа, Темир-Хан-Шуры.
Уроженцем последней был покойный, известный исследователь своего народа и автор обстоятельной работы «Кавказские евреи-горцы», Илья Шеребетович Анисимов (Нисим-оглы), с которым В. Ф. Миллер работал специально над языком. В «Материалах» имеется уже упоминавшееся нами ценное «введение» исторического характера, и дана исчерпывающая библиография о кавказских евреях. Тексты даются в русской транскрипции, приспособленной для передачи звуков татского языка[29], 8 сказок с русским переводом, из коих 2 - о популярном на мусульманском востоке мулле Насреддине. Татско-русский словарь дает более 2000 слов.
Еврейско-татский язык был охарактеризован В. Ф. Миллером как «иранское наречие, произносимое с семитской артикуляцией и построенное отчасти фонетически, отчасти морфологически на тюркский лад», которое «могло выработаться лишь в стране, где рядом живут этнические элементы иранский, семитский и тюркский», каковой территорией был действительно Азербайджан.
Как мы из этого видим, В. Ф. Миллер не ставил вопроса о возможности смешанности еврейско-татского языка с языками коренных кавказцев, которых теперь принято называть яфетидами. После «Материалов» им были изданы (отдельно) в 1901 и 1903 г.г., очерки фонетики и Морфологии еврейско-татского наречия[30]. Синтаксис специальной обработке им не подвергся.
В фонетике еврейско-татского языка. В. Ф. Миллер считает «семитическими» следующие звуки: 1) особый гортанный спирант h, выражаемый арабским с и еврейским (hed'oм);П 2) соответствующий ему звонкий, передаваемый арабским £ (айном) и еврейским У (ain); 3) особые зубные звуки - глухой t и звонкий d, которые, по его мнению, соответствуют арабским I» и * (еврейскому о ded'y). Т им определяется на слух как бы геминированный tt. Специально этим «семитическим» звукам была посвящена тем же автором статья «О семитических элементах в татском наречии горских евреев» (в томе II, вып. 3, Древностей Восточных, изд. Москов. Археол. Общ.). Наконец, в 1913 г. в г. 26 Записок Вост. Отд. Арх. Общ. им были изданы 2 еврейско-татских песни с русским переводом. Они были записаны первоначально русской азбукой горским евреем Еремеем Осиновым. Одна из них «Бедствие евреев» (jozuqi an zuhur), была сложена жителем сел. Тарки, Темир-Хан-Шурин. Округа, народным певцом Айболо, и следовательно воспроизводит северный еврейско-таткий диалект; другая «Песня молодежи» (Mə'ni ən zohilho) неизвестного автора. Содействовал В. Ф. Миллеру в подготовке к изданию этого материала Нафтоли Цеви Анисимов, племянник вышеупомянутого И. Ш. Анисимова.
Таким образом, В. Ф. Миллер, положив прочное основание научному изучению еврейско-татского наречия, оставил своим продолжателям в этой области следующие задачи: 1) привлечь к этому исследованию также языки яфетические, т. с. в первую очередь, языки тех племен Дагестана и Северного Кавказа, которые являются ближайшими соседями горских евреев, и попытаться уточнить фонетическую характеристику еврейско-татской речи учетом ее яфетической примеси; проследить затем яфетические влияния и в морфологии, и в синтаксисе; 2) подвергнуть специальному исследованию синтаксис, совершенно почти не затронутый в работах В. Ф. Миллера и испытавший, по всем данным, сильнейшее воздействие ближайших тюркских языков (кумыкского, тюркско-азербайджанского); 3) записать языковый материал не только северной горско-еврейской группы, но и других, более южных, именно, дербендского и кубинского, выяснить их отличия от северного и определить, на сколько поднаречий распадается еврейско-татское наречие.
Уже по ознакомлении с последним В. Ф. Миллер приступил к изучению языка татов-мусульман. Из их многочисленных говоров он успел изучить только лахиджский, т. е. именно тот, который, как оказывается теперь, стоит несколько особняком от других и даже иногда плохо понимается другими татами-мусульманами. В 1905 г. появилась часть I Татских Этюдов, содержавшая тексты и татско-русский словарь[31]. Работал В. Ф. Миллер над этим говором с лахиджцем Ага Бала Джанбахшевым, тогда (в 1903 г.) ученикам Бакинского технического училища.
Тексты содержат 11 сказок и анекдотов, из них 4 - о Бахлуле, 2 - о мулле Насред-Дине; один рассказ - «Глупость волка» - представляет очень близкое переложение той же сказки, записанной на еврейско-татском наречии и помещенной в «Материалах», что дает возможность сопоставить диалектические отличия обоих наречий. Татско-русский словарь обнимает до 2500 слов. В предисловии к работе даны краткие сведения о распространении лахиджского говора и транскрипционные пояснения.
В части II «Татских Этюдов»[32] дан опыт грамматики татского языка, но опять таки, только фонетики и морфологии, без синтаксиса. В предисловии к этой части (стр. V-IX) даются дополнительные краткие сведения о Лахидже и лахиджцах, взятые из статьи нам уже известного Мамеда Гасана Эфендиева и кроме того подробно излагается содержание рукописных материалов Дорна (см. выше[33]). В фонетике татского говора лахиджцев, т. е. на этот раз как будто иранцев-мусульман, автор отметил наличность того же «эмфатического», как он называет, гортанного спиранта (араб, с), но только в словах «семитского» происхождения. Что касается «айна», то вынести по поводу него к. н. определенное решение он колебался, основываясь только на говоре своего источника, и скорее был склонен к мнению, что настоящего семитского айна в произношении последнего не слышалось, и, если он (Джанбахшев) немного знакомый с арабским языком, иногда пытался его произносить в арабских словах, то это об'яснялось влиянием его книжных сведений, и такой айн не имел того характерного «семитского» оттенка, который слышался В. Ф. Миллеру в айне горских евреев. Таким образом, этот исследователь в общем продолжал держаться уже ранее им высказанного взгляда, что наличность «семитских» звуков у горских евреев должна быть об'яснена их семитским происхождением, и что поэтому у татов, не-семитов, а иранцев, подобных звуков не должно было бы быть.
Итак, после работ В. Ф. Миллера в области татско-мусульманских говоров предстоят следующие задачи: 1) собрать возможно больше материалов по остальным (кроме лахиджского) говорам, т. е. апшеронскому, кубинскому, хнзинскому, шемахинско-геокчайским и говору татов Дербендской группы; 2) разрабатывать кроме фонетики и морфологии также и явления синтаксиса; 3) учитывать возможность сильного смешения этих говоров не только с тюркским, но, главным образом, с яфетическими элементами, напр., для кубинских говоров с языком кюринским; 4) увязать факты такого лингвистического изучения с результатами археологического, этнографического и антропологического обследования соответствующих географических районов.
Из «армяно-татских» говоров подвергся поверхностному, и как мы увидим ниже, весьма неточному обследованию только говор с. Матрасы. На нем были записаны двумя учениками Шамахинского городского училища 2 сказки, в русской транскрипции, напечатанные с подстрочным дословным и отдельным русским переводами в т. 20, части 2-й «Сборника Материалов для описания мести, и племен Кавказа» (стр. 25-32). Покойный Допатипский сопроводил их заметкой, в которой отметил их отличительные фонетические особенности, с которыми, между прочим, не совпадают мои собственные наблюдения.
Таковы русские работы о татском языке. На немецком языке имеется изложение особенностей татского наречия W. Geiger'a, который включил его в свой обзор иранских наречий в Grundriss der iranischen Philologie[34], но для своей работы он использовал лишь устарелый материал Березина, небольшой печатный материал из Caspia, Dorn'a и вышеупомянутые две армяно-татских сказки. В конце работы о «каспийских наречиях» он приложил взятый из Caspia, Dorn'a (стр. 218) текст, с немецким переводом, краткого анекдота о двух женщинах, судившихся из-за ребенка.
С «Материалами» В. Ф. Миллера он, когда писал свою работу, не был знаком, и потому она и не представляет никакой ценности. В своих «Замечаниях о еврейско-персидском языке»[35] он только говорит[36], что диалект т.н. кавказских горских евреев отличается от апшеронского внедрением в него многих еврейских слов, тогда как, конечно, не в этом главное отличие обоих говоров. Правда, далее (стр. 410, Grundr.) он упоминает «Материалы» В. Ф. Миллера, называя их «eine sehr wertvolle Schrift», но очень мало ими пользуется в тех двух страничках своих «Замечаний», которые к тому же вовсе не касаются татского языка, а того близкого к персидскому литературному языку письменному языку близкого к персидскому литературному языку письменному языку персидских и бухарских евреев, на который они переводили свои священные книги или сочиняли произведения религиозного характера (напр. Худайдат).
Мое краткое обследование татских говоров выразилось в следующем. По совсем неизвестному в печатной литературе говору кубинских евреев я работал в Баку с кубинцем Я. И. Бироровым, от которого записал а) перевод сказки про «бедного юношу» (fəqire kuk), помещенной «материалах» на северном говоре; б) «маленький разговор о кубинских евреях» в) анекдот про «еврейку у доктора» (jə zən çuhur ə duxdir); г) довольно большой рассказ про «сон шаха Аббаса» (xov şon Abbas); д) образец плача по покойнице. Кроме того, мною записан от того же лица значительный грамматический материал и начата проработка словаря кубинского говора, на основе словаря северного говора, напечатанного в «Материалах» (примерно проработано около трети его состава), причем проработаны и все буквы, передающие «семитические» звуки.
Далее, записан небольшой грамматический материал и до сотни слов дербендского говора с которым Бироров, уже давно занимающийся подготовлением словаря всех еврейско-татских говоров, был хорошо знаком. Некоторый материал по кубинскому говору я записал также от Авадья Авадьяева.
В самой Кубе, в Еврейской Слободе я записывал словарный материал от комсомольца Исраила Давидова, записал образец еврейской частушки под заглавием «Кубинский Чемберлэч» (Cimberlin Quba) - сатиры на местного главного раввина, сочиненную Завалуном Рабиновичем, далее, - стихотворения Якуба Агарунова «Сирота о своей жизни» (jetim əzhol xyşdə) и «Горская девушка» (Duxdər Doqь[37]). Тот же Агарунов мне сообщил десятка два пословиц.
Из апшеронских говоров я более всего собрал материал по балаханскому, благодаря любезной помощи балаханца родом, т. Али Керимова; от него я записал кроме значительного грамматического материала три анекдота в переводе с персидского языка (из хрестоматии Гаффарова), затем переложения на балаханский говор рассказа про муллу Насред-дина, напечатанные по №№ 6 и 7 на лахиджском говоре в части I «Татских Этюдов» (стр. 12-13). Еще один анекдот в переводе с персидского мною записан от балаханца т. Гусейна Эльдарова. При посещении мною Балахан я записал там со слов местных жителей некоторый словарный материал и, присутствуя при их беседе, мог делать фонетические наблюдения. В Сураханах я был дважды, записал словарный материал от молодого Муса Раджабова и 6 анекдотов в переложении с персидского от старика Ифлатуна Кулиева.
По хизинскому говору мною собран довольно скудный материал. В Баку от хизинца Джа'фара Джаббарли я записал небольшой «стишок» и один из анекдотов, записанных мною на балаханском наречии от Али Керимова. При посещении с. Хизы собран небольшой словарный материал, записаны отдельные фразы, а от местного жителя Талиба Аслан оглы записан небольшой анекдот.
По кубинскому говору татов-мусульман я собирал материал преимущественно в сел. Рустове. Там от комсомольца Мамед-Ага мною записывался грамматический материал и сказка шуточного содержания, от некоего Heibət Hasanof'a записано 2 анекдота, от мальчика Муслима Бабаева - 2 анекдота про муллу Насред-Дина, и несколько пословиц и загадок.
По говорам селений Шемахинского района я материала не собрал только в самой Шемахе от лихиджцсв записывал интересовавшие меня слова с «семитскими» звуками и (для сравнения), в переводе с персидского, один из анекдотов, записанных мною на балахапском и хизинском говорах.
На «армяно-татском» говоре Кильвара мною записан в этом селении от местных жителей словарный материал и, от т. Бархудара Аракелова в переложении с говора матрасинцев одна из сказок, напечатанных в «Сборнике Материалов» (вып. 20, см. выше), - для сравнения обоих говоров. На говоре матрасинцев же записана другая из этих сказок, со слов матрасинки Погосовой, встреченной мною в Кильваре, причем выяснили значительные расхождения полученного мною текста от печатного, комментированного Лопатинским (см. выше). Кроме того, по матрасинскму говору мною записан словарный материал от А. П. Фитуни (в его произношении), бакинского армянина, коего мать, урожденка Шемахи, жил в Матрасы, где имеет родственников и знает местный татский говор («фарси»), который понимает и сам Фитуни, хотя и не умеющий говорить на нем.
Прехожу к суммарному изложению явлений, наблюденных мною фонетике, морфологии и частью в синтаксисе мусульманско-татских. говоров. В общую с ними категорию я ввожу и «армяно-татские» говоры Кильвара и Матрасы. Что касается кубинского-еврейского, то о нем придется говорить отдельно, сопоставляя его с северным татско-еврейским говором и отмечая его отличия от дербендского.
Выше уже было упомянуто о близости между собою говоров Апшерона, Хизов, Кубы и Шемахи. Все они сознаются населением, в конце концов, именно как татские говоры, хотя иной раз оно само и определяло их как «парси» или но названию своего селения (Lahiçi и т. д.). Было сказано также, что несколько особняком стоит говор Лахиджа, который не совсем «понятен» для других, но татский характер коего никем не отрицается; его отличность от других говоров выражается в отмеченной В. Ф. Миллером очень сильно развитой палатализации передненебных.
В фонетике, в области консонатизма, мы имеем во всех говорах характерное для татского языка явление «ротацизма», т. е. соответствия звука r персидскому интервокальному d и d в конце слова после гласного, т. е. в том положении, где в более раннем периоде персидского языка еще слышатся (??). Это общераспространенное явление уже одно было бы способно об'единить татские говоры в одну группу и выделить ее из новоперсидского языка. Ротацизм имеется и в говорах «армян» Кильвара и Матрасы.
Далее обычны и вполне допустимы начальные группы согласных, которых не терпит персидский язык (Б, С, X, Л)[38]. Далее, всюду наблюдается замена звонкого заднеязычного спиранта «гайна» (??) соответствующим смычным q (Р, Б, X, С, Л). Мало того, в некоторых говорах (Б, Р, X) «гайн» мне совсем не встречался, и я мог его отметить только в говоре матрасинском. - Утрата звонкости спирантом (?) и замена его через q наблюдается между прочим и в Тегеранском персидском говоре; а также в таджицком говоре самаркандских евреев[39].
Особенное внимание я обратил на выяснение наличности в мусульманско-татских говорах «семитских» звуков, - арабского h (hha) и айна.
Гортанную фонему - глухой спирант h-я с несомненностью констатировал в религиозно-культурном словаре т. е. в арабских словах в говорах Балахан, Хизов и Рустова. В этот звук в Балаханах склонен спорадически переходить и простой гортанный спирант (напр. в fəhm). В Сураханах, наоборот, h мне слышался далеко не всегда и часто заменялся через h, как в современном персидском. Надо отметить, что таты, которые по условиям своей службы или работы в большей степени вынуждены прибегать к тюркскому языку, склонны h совсем не произносить и всегда его заменять через h.
Этот «арабский» h существует и в дагестанских языках - аварском, лакском, даргинском; но в лезгино-кюринском его нет, как мне сообщил проф. Л. И. Жирков, специально работающий сейчас над этим языком.
Другая гортанная фонема - звонкий смычный, - который принято называть арабским айном, мне отчетливо слышался в говоре балаханцев, простых людей, едва ли искушенных в арабской грамоте; слышал я его и в Хизах менее резко, а также в Рустове; в говоре же сураханца Ифлатуна Кулиева он почти не слышался, и заменялся обычным coup de glotte предшествовавшим артикуляции гласных (т. н. «гамзой»). В записях у меня также отмечены спорадически, у балаханцев и рустовцев, случаи утраты айном своей звонкости и перехода его в (??). Является ли та гортанная фонема, которая мне слышалась как арабский айн, действительно тождественной последнему, вопрос, на который еще преждевременно давать ответ. Дело в том, что механизм как айна, так и (??) (hha) еще неизвестен[40]. В мою задачу не входило изучение артикуляции этих звуков, требующее специальной подготовки и приборов; живое же мое знакомство с звуками арабской речи (в Месопотамии и Марокко) имеет уже 15-20 летнюю давность и на нем я базироваться не могу. Поэтому, говоря о наличии арабских (??) и (??) у кавказских татов, я должен оговориться, что вовсе не имею ввиду полного совпадения их артикуляции с арабской, а лишь то, что эти звуки, встреченные мною у татов, мне напоминали соответствующие арабские звуки, и что такие две гортанные фонемы несомненно у кавказских иранцев существуют. Доследование же этой проблемы должно быть предоставлено специалистам - фонетикам совместно с знатоками кавказских языков. Однако, мне думается, можно сделать пока тот предварительный вывод, что, если эти 2 гортанных фонемы, засвидетельствованные и у «евреев»-татов, использовываются как доказательство семитического происхождения этой группы, то наличность их у татов-мусульман, в частности апшеронских, у которых повидимому никакой еврейской традиции не существует, стоит в противоречии с этой гипотезой. С другой стороны, в языках Дагестана (аварском, лакском, даргинском, лезгино-кюринском) и в чеченском языке мы встречаем особый тип звонкого гортанного смычного, передаваемого чеченцами через ту же арабскую букву айн, а современными исследователями, напр. проф. Л. И. Жирковым в его работах по аварскому и кюринскому языкам, через букву, близкую по форме к айну Σ, и артикуляция коего сводится к сильному смыканию гортани, потом ее размыканию, после которого уже начинают дрожать голосовые связки[41]. Не является ли та татская гортанная фонема, которая нас интересует, и до сих пор считалась семитическим звуком и отождествлялась с арабским айном, вышеописанной дагестанско-чеченской фонемой, и нельзя ли ее наличие в татских говорах об'яснить смешением иранского элемента с яфетическим[42], или усвоением татского языка некоторыми яфетическими группами?
В «армяно-татских» говорах Кильвара и Матрасов, насколько я могу судить по своим скудным материалам, я ни (??), ни (??) не отметил.
Другие явления в консонантизме татских говоров не представляют ничего особенно характерного. Ничего подобного лахиджской палатализации я ни в одном из них не отметил. Оглушение конечного зубного, (X, М, К), отпадение конечных согласных (во всех говорах), стяжение целых слогов (С, Р, К), разнообразные явления ассимиляции согласных, подробно излагать которые здесь не место, встречаются и в других персидских наречиях. Из явлений, отмеченных мною в отдельных районах, укажу на чередование зубного звонкого и глухого в Рустове, наличность придыхательных t и р в Матрасы и переход ряда согласных (q, b, h) в v в Кильварском говоре.
В области вокализма выдающейся общей чертой всех говоров является большая неустойчивость гласных и их ассимиляция, как регрессивная, так и прогрессивная. Эти две особенности с ними разделяет и другой иранский диалект Кавказа - именно талышский язык. Весьма обычное явление - выпадение гласных. Далее, в этих говорах я не наблюдал того «окания» - произнесения долгого «а» персидских слов почти как открытое «о», какое мы имеем в еврейско-татском. Долгий «а» произносится почти так же, как в персидском языке (в его стандартном тегеранском произношении, а не в том «восточно-персидском», хопе было введено покойным проф. В. А. Жуковским и до сих он преподается в Ленинграде его учениками и может быть назтано именно «окающим»), с небольшим лишь огублением и длительностью этого гласного, - краткий же «а», произносится как «фатха» в персидском языке, с тенденцией, как и в последнем, к некоторому сужению в открытом конечном слоге, и гораздо уже, чем соответствующий звук в еврейско-татском, где он очень широк (англ. «а» man).
Немало во всех говорах случаев соответствия персидскому долгому «а» этого звука «ə (=ä)» (переднего ряда), что наблюдается и в других персидских говорах (бахтиарском, шустерском). Отмеченный В. Ф. Миллером для лахиджского говора звук, близкий к великорусскому «ы», который он определяет как средненебные нелабиализованный, и констатированный также в матрасинском говоре, мною слышался еще в Хизах; в других же говорах он едва ли является самостоятельной фонемой: сходный с ним беглый звук слышится в группах согласных, получившихся вследствие выпадения к. н. гласного[43].
Передненебные лабиализованные «ө (=ö)» и «у (=ü)», наличные во всех говорах артикулируются подчас весьма вяло и не отчетливо, как в отношении положения языка, так и губ, и в моих записях нередко замещают друг друга. Из дифтонгов обычны нисходящие - ei, ou, өу, и (в Л) өi. В кильварском говоре отмечено отражение (??????) в слове dөy (див).
В татском глаголе, как и в персидском, глагольные времена производятся как от основе наст, времени (иран. praes ind.), так и от основы древнего прошед. причастия и от производной от последнего основы о суф. на «а». В некоторых глаголах, однако, началось вытеснение основы настоящего основой прошедшего времени; это проявляется в той форме, что согласный, предшествующий окончанию неопред. наклонения на -tan, сохраняется и в основ. наст. времени, которая таким образом, наприм. для глагола səxtən получила форму səx, для furuxtən - furux, для duxən - dux и т. д.
Глагольных времен в татском наречии более, чем в персидском языке, но значительный материал у меня имеется только по балаханскому и рустовскому говорам. - Глагольные аффиксы[44] 1 s.-um, 2 s.-i, 3 s.-y, 1 pl.-im, 2 pi.-ind, 3 pl.-ynd, обслуживают большинство времен, причем 3 s. отсутствует в специальной татской форме praes. indiс, и в imperf. и perfect., а в fut. III (necessit., см. ниже) мы имеем - sy. Другую серию глагольных окончаний мы имеем в perf.-praes., и она носит кроме 1 s. и 3 s. дифтонгический характер am-ei-es-eim-eind-eynd, так как произошла от слияния конечного гласного - а - прош. причастия с начальным гласным глаг. аффиксов. В лахиджском говоре в этом времени дифтонгов уже не слышится, слились гласные 1, 2, Зи pl., а 2 s. и 3 s. совпали в звуке «е».
Счет от 10 до 20 ведется в Кубин. и Хизин. районах тоже отлично от Апшерона, в обратном порядке: 11 - dajəkta (Р), dəhjeh (X), 12 - da dyta (Р), dəhdy (X) и т. д., на Апшероне же jonzə, donzə и т. д. - Порядковые числительные образуются в Рустов. районе посредством турецкого аффикса -minçi (как и в талышском языке).
Из словообразующих, аффиксов отметим -uc (Б), iz, iş, (X), указывающий на происхождение и соответствующий персидскому (??). Аналогичный аффикс (в форме -(??)) имеется и и талышском языке. Уменьшительно-ласкательный аффикс -lə (Р), можно сопоставить с талышским -li. Для образования прилагательных качества имеется аффикс -in, un (К, М).
Значительно развиты послелоги: -iş, «а, также, же» (Р, Л, К, М), - gөrе, «по причине», -az (с предлогом bə, предшествующим имени) или -raz (после гласных), в значении «вместе, с», (Р, bə cinaz - с серпом). Ə, əz в значении «из» может сперва быть предлогом, а затем быть повторен как послелог с местоим. аффиксом: ə dar əzu «с дерева». Постановка позади имени существительного, стоящего в «косвенном» падеже на «а», слов, используемых для выражения предлогов («на», «к» и т. п.) с присоединением к ним местоим. аффиксов, очень развито в матрасинском говоре stola bь seri «на столе», tertera be kineї «к священнику» и т. п.), и несомненно отражает турецкое влияние.
Соединительными союзами, наряду с заимствованным из персидского (və, отмеченные мною еще гласные i (Р), u (К), но часто их вообще не употребляют.
Еврейско-татский говор Кубы в произношении моих об'ектов (Биророва, Агарунова и других) в своем вокализме не казался мне столь неустойчивым, как мусульманско-татские говоры, и изменения в артикуляции гласных об'яснялись довольно правильно законами ассимиляции. Об'ясняется это тем, что еврейско-татское наречие вообще говоря становится уже письменным и приобрело известную устойчивость. Остановлюсь сперва вкратце на его фонетике и отмечу отличия от фонетики северного «еврейского» и мусульманских говоров: во-1) зубные t и d, соответствующие звуку t ново-персид. языка, отличаются (на мой слух) меньшей различимостью, или, иначе говоря, такой d является «полузвонким». Чередование звонких и глухих зубных в группах sd/st, şd/şt, fd/ft, xd/xt уже отмечалось раньше в еврейско-татских говорах[45], причем оглушение зубного отмечалось на севере в еврейской колонии близ Нальчика, а также в Дербендском говоре[46]. Вследствие указанного явления у меня в записях эти два звука постоянно чередуются; во-2) имеется налицо, хотя в очень немногих лишь словах, «эмфатический» d, отсутствующий в мусульманских говорах; я его называю эмфатическим, не желая пока отступать от установленного для пего термина; но, б. м., его физиологическое исследование покажет, ч го он близок к тем усиленным непридыхательным смычным, которые имеются в языках Дагестана (лакском, даргинском и в близком к кубинским татам лезгино-кюринском), и что в нем не имеется тех элементов артикуляции, которые характерны для арабских эмфатических[47]; в-3) «эмфатического» t в Кубинском говоре я не отметил вовсе, и в этом он отличается от северного говора; в-4) айн - произносится всегда достаточно резко, так что не приходится сомневаться в его наличности, и кроме того распространяется и на чисто персидские слова ('asp - лошадь, 'asont - легкий) и никаких ослабленных его форм, как в мусульманских говорах, я не встречал; в-5) арабский гортанный ﺡ(h) также вполне отчетлив и также нередко распространяется на персидские слова (həşt - восемь, rəh - дорога), а спорадически заменяет и гортанный спирант h (hək - известь, kutah - короткий[48]; в - 6) как и в мусульманских говорах в нем совершенно отсутствует заднеязычный звонкий спирант q (гайн), везде заменяемый соответствующим глухим смычным q, отличаясь в этом отношении от северного говора, как тот представлен в «Материалах» и словаре к ним Вс. Миллера; в-7) х - произносится более резко, чем в мусульманских говорах, с легкой хрипотой; в-8) подобно мусульманским говорам Апшерона кубинско-еврейский говор не знает звука z. (ж), а в иностранных словах его заменяет звонкой аффрикатой ç (дж), напр. burçui; этим он опять таки отличается от северного говора, которому этот звук известен.
Оглушение конечных звонких не является особенностью кубинского говора, а наблюдается и в мусульманских. В области вокализма наблюдается 1) уже отмеченное мною «оканье», отсутствующее в мусульманских говорах, 2) звуки (y = üi) и широкое i часто чередуются друг с другом, что, повидимому, указывает на вялость лабиализации, 3) спорадически встречается и, перед плавными, определяемый В. Ф. Миллер как средний между и и о; но в Кубинском говоре, по моему впечатлению, этот гласный ближе к и И, не выделяясь как звукопредставление, едва ли потребует отдельного знака в алфавите, 4) совсем отсутствует узкий е.
Глагол. Неопределенное наклонение, в отличие от мусульманских говоров, утратило конечный n, а звук ə гораздо шире, чем в окончании неопред, наклонения мусульм. говоров, которое мало отлично от персидского произношения. Звук n выпал и в глагольных аффиксах 2 и 3 мн. числа. По сравнению с глагольными временами, отмеченными в северном наречии, в кубинском я не встретил формы perfecti inchoativi, а форма practeriti imperfecti иная и близка к perfectum III periphrasticum лахиджского говора. В optativ'e также имеются некоторые варианты и кроме того есть параллельная описательная форма. Наряду с praes. indicat. мною записано еще образование, имеющее целью подчеркнуть, что действие происходит именно в данный момент. В словаре кубинского говора все турецкие (тюркские) слова естественно азербайджанские, тогда как в северном наречии преимущественно кумыцкие.
Если суммировать все фонетические, морфологические и словарные отличия кубинского говора от северного, мы сможем с достаточным основанием выделить его как южное поднаречие еврейско-татского языка.
Что же касается дербендского говора, то по всем данным он должен быть об'единен с кубинским, составив отдельную подгруппу. По собранным мною материалам, его отличия от кубинского незначительны и сводятся с следующим: 1) айнация и звук h несколько более распространены ('ov - вода, hyzym - дрова), 2) имеется очень не много «своих» дербендских слов, не употребляемых в кубинском говоре, 3) мною записано около 70 дербендских слов, несколько отличных по форме от кубинских, но легко понятных кубинцам.
В заключение упомяну еще, что, как мне передавали, в сел. Лрак, Табасаранского округа в Дагестане, знают «кавказскую» смычно-гортанную аффрикату с (вместо çaru метла говорят caru), и знают также «эмфатический» t.
Как мы видели, в языке татов всех трех культурно-исторических групп, как мусульман, так и армян и евреев, имеются отражения языков тех племен, с которыми они живут или жили бок о бок, т. е. их яфетических и турецких соседей. Аналогично этому, повидимому, и их физический облик не стоит особняком от этих народов, а имеет с ними много общих черт. Прошлым летом было проведено большое антропологическое обследование татов Кубинского и части Бакинского уезда экспедицией О-ва Обслед. и Изуч. Азербайджана, под руководством проф. Н. И. Ансерова. Экспедиция провела более 2.100 детальных анкет по кубинским и хизинским татам. Результаты обследования мне еще неизвестны[49], но несомненно должны быть очень ценны. До сих пор антропологическое обследование татов носило довольно случайный и несистематический характер. Антропологией их занимался Chantre[50], неполно измеривший 73 тата (67 мужчин и 6 женщин) Бакинской губернии, Свидерский[51], обмеривший 5 татов Дагестана, Weissenberg[52], сделавший 20 измерений горских евреев, Erckert[53], обмеривший головы 10 горских евреев и, главным образом, К. М. Курдов[54], которому принадлежат 3 работы: о горских евреях Дагестана, Шемахи и о тагах-мусульманах Дагестана. В Дагестане К. М Курдов измерил 52 тата-мусульманина в возрасте от 16 до 60 лет и пришел К выводу, что по типу цветности таты имеют большую примесь смешанности, чем горские евреи Дагестана, но что по средней арифметической роста они к ним близко подходят, равно как и по другим признакам (продольному диаметру головы, по высото-продолыюму указателю, по среднелицевому указателю, узкоскулости и т. д.), словом, что они по физическому облику и habitus'y весьма близки к «евреям» Дагестана.
Зато они очень отличаются от татов бакинских, измеренных Chantre'ом, от персов. У них более близкое родство в антропологическом отношении с народностями тюркского поколения, нежели иранского, и заметна довольно определенная метисация с армянской, осетинской и лезгинской группами. Евреи-горцы Дагестана весьма близки к своим соседям, лезгинам-кюринцам, именно по наибольшему продольному диаметру головы, по головному указателю (причем горные евреи обладают большей брахицефалией, чем плоскостные) и по цвету волос; они стоят на границе роста ниже и выше среднего, и надо допустить их смешение с высокорослыми соседями-горцами. Они ничего не имеют общего с антропологической группой евреев России. По его мнению, они или не евреи, или их еврейский тип настолько изменился под влиянием смешений, что уже не поддается учету. Близость их физического типа к типу их соседей горцев вне всякого сомнения. Они - продукт метисации, с одной стороны, с горцами Дагестана, а с другой - с каким-то народом несомненно монгольской (?) крови. Евреи-таты Шемахинского уезда вместе с дагестанскими по росту относятся в одну группу «высокорослых» (1669 мил.) и к настоящим короткоголовым. В общем, выводы Курдова, о типе татов-евреев Шемахинского района, несколько неопределенны, но все же ставят вне сомнения сильную смешанность их физического типа: он находит, что у них заметно большое стремление войти через айсоров, с одной стороны, в армянскую и лезгинскую антропологическую группу, что наблюдалось и у горских евреев Дагестана, с другой же стороны, заметно не меньшее тяготение к мало еще исследованной курдо-персидско-азербайджанской антропологической группе.
Вопрос о татах, как племенном названии (термине) представляет большой интерес для лингвистов и этнолого-историков. Как говорит Н. Я. Марр[55], «племенное название - один из первоисточников для определения происхождения народа, собственно одного слоя из его состава, его руководящего или организующего классово-племенного образования. История вовсе не считается с названиями народов, не привлекших ее внимания деяниями мирового значения или соучастием в них». Термин тат, конечно, не может считаться не привлекшим внимания истории. Многое указывает на его глубокую древность, и более всякого рода исторических свидетельств, которые мы приведем ниже, на наш взгляд, тот факт, что в него влагалось в разное время разное содержание, либо этническое содержание, и тогда он обозначал какую-то группу, об'единенную общностью языка, либо социально-экоyомическое, и тогда им обозначалась группа непременно оседлого земледельческого населения, без отношения к языку. Так напр., и сейчас и пределах Советского Азербайджана, в Шемахинском уезде, тюрки, жители низменности, называют татами также и тюрков оседлых, но живущих в горах; весьма возможно, что эти горные «тюрки» - сравнительно недавно отуреченные таты. В Казахском уезде, в Карабахе и Гяндже тюрки называют татами персидских подданных, независимо от языка, и даже всех обитателей на юг от Куры, но непременно оседлых.
Таким образом, с термином тат происходит эволюция: на определенной стадии социально-экономический признак может совпасть с языковым, и когда последний начинает превалировать, и данная социально-экономическая группа об'единяется как целое общностью языка, термин получает этническое содержание; когда же такого единства языкового уже нет, или еще нет, (при все время текущих процессах племенных скрещений, ассимиляций и миграций), термин получает содержание социально-экономическое по преимуществу. Во всяком случае, уже самый факт такой эволюции указывает на древность термина, так как эволюционный процесс несомненно длительный.
Термин тат и теперь, и особенно прежде, имел широкое распространение и вне пределов Советского Азербайджана. Возьмем Персию: в персидском Азербайджане татами называются древние иранские народности, живущие па Ардебильской стороне за перевалами Талышских гор. Эти таты теперь отуречились и приняли язык своих покорителей шахсевенов. Последние и сейчас продолжают презрительно называть татами, т. е. якобы «покорными слугами, данниками» - сельское оседлое население[56]. Термин, таг в приложении к оседлому населению отдельных районов встречается и в других областях Персии. Березин в своей работе о персидских наречиях[57], сообщает о татах следующее: на татском языке говорят кроме Кавказа еще «в нескольких селениях северной Персии». Тюрки Азербайджана называют персов татами, откуда по догадке Березина, происходит название «таджик» (tat-djik), которое дается персам Кандагара, Туркестана и других мест. В персидском простонародном языке тат обозначает «человека провинциального, робкого и иногда невежественного». Термин тат известен и в Туркестане. Когда в X веке политическое преобладание в нем окончательно перешло от иранцев к туркам, то для обозначения покоренного оседлого населения кроме слова «таджик» (о нем см. ниже) было в употреблении также и слово тат. Оно удерживается там до новейшего времени. Н. Муравьев[58] встречал его в Туркестане в начале 19-го века и, говоря о сартах, как первобытных обитателях Средней Азии, называет их татами. Как известно, и в наши дни туркмены называют татами не столько людей не турецкого происхождения, но вообще людей оседлой культуры, почему и узбек-хивинец для них является татом. Перепись 1926 г. насчитала в пределах Туркменской ССР 7.257 человек, говорящих на «татском» языке. Интересно было бы проверить, каким языком пользуется эта группа.
Таты имеются и в Крыму. Степные татары и татары подгорного района называют татами и сейчас еще современное население южного берега Крыма, а некоторая группа южных татар прилагает этот термин и к самим себе, как напр. татары района между Ускютом и Ай-Серезом[59]. Термин тат встречался и в титуле крымских ханов[60]. Татами называет себя и часть греков, выселенных из Крыма при Екатерине II в Мариуполь, сохранивших там греческий диалект «айла», в отличие от другой группы, усвоившей татарский язык[61]. Слово «тат» уходит в глубокую древность и читается еще в Боспорских надписях, где упоминается народ thatae в титуле боспорских царей в 4-ом веке до нашей эры. Боспорские таты своей древней земледельческой культурой об'едипялись с прочими мэотинскими племенами, об'единяясь и с народами Кавказа в одну этническую стихию в населении азиатского берега Боспорского царства[62]. В начале 15-го века нашей эры крымские татары, как свидетельствует Шпильтерберг[63], называли татским языком язык готского населения Крыма, отличая таким образом, готское население от греков, язык которых называли «румским».
Что крымские так наз. таты могли быть в какую-то эпоху отдельной племенной группой, и что, следовательно, этот термин мог иметь этническое содержание, как будто подтверждается тем, что говор современных собственно татов в горных деревнях между Арпатом и Ай-Серезом резко отличается от всего южнобережного татарского языка[64]. Быть может, термин тат мы имеем и в венгерском языке в форме tót, коим венгерцы обозначают славян, словаков и словенцев[65]. Наконец, возможно, что это же слово мы имеем в tatina, дважды встречающемся и Орхонских надписях, и которое Вамберн передает через «оседлые», «покорные»[66].
Термин «тат» до сих пор считается невыясненным в науке. Из предлагавшихся этимологии наиболее часто приводится та, которую едва ли можно принять и согласно которой в джагатайском языке это слово означает «подданных, не живущих в городе, служащих у вельмож, а также праздношатающийся сброд, из которого набираются волонтеры»[67].
Иначе, на первый взгляд, обстоит дело с другим термином «таджик», в настоящее время в большей степени распространенным в восточной части Иранского мира, вплоть до Китайского Туркестана, и обозначающим иранцев, говорящих на наречии новоперсидского языка, т. е. имеющим этническое содержание. Об'яснение происхождения этого термина, как будто окончательно утвердившееся в науке[68], следующее: слово «таджик» производится от названия арабского племени Тай[69], которое было географически ближайшим к Сасанидской Персии и построило город Хиру на запад от Евфрата, ставшую впоследствии столицей вассального Персии арабского княжества. Уже в 3-м веке нашей эры термин Тай расширился в своем значении и стал обозначать арабов-бедуинов вообще. От него происходит средне-персидский и староармянский термин «тачик», обозначивший арабов[70].
Более поздними формами этого слова являются «тазик» и «тази», появляющиеся уже в мусульманскую эпоху и давшие уже турецкую форму «теджик». После исламизации Ирана этот термин для турок, приходивших с ним в соприкосновение, стал обозначать не столько арабов, сколько вообще людей мусульманской веры и культуры, и, таким образом, распространился на все население Ирана, получив содержание социально-культурное; а когда, при незначительном количестве арабов численный перевес людей такой культуры перешел к западным иранцам-персам, то языком таджиков, таджицким, стал для турок язык персидский. В 11-м веке иранцы, говоря с турецкими владетелями, говорят про себя: «мы таджики». Но в глазах турок-кочевников, географически стоявших далее от Иранского мира, культурный признак еще долго продолжал преобладать над языковым.
Таким образом, термин «таджик» в своей эволюции и содержании представляет аналогию со словом «тат». Подобно тому как мы татов видели и в восточной части Иранского мира, мы таджиков встречаем и в его западной половине. Напр., в Южной Персии, в провинции Фарс, этот термин прилагается к «древнему сельскому оседлому населению, говорящему персидскими диалектами»[71]. Мы имеем исторические свидетельства 14-го века о наличии «таджиков» в нынешнем персидском Азербайджане. О них (наряду с талышами) нам сообщает персидский географ Хамдулла Мустауфи в своем сочинении «Услаждение сердец (Nuzhat-ul-Qulub) и путешественник Ибн-Батута. Последний говорит про Тавриз, что, все турки и таджики в нем отличны друг от друга. Под таджиками он, очевидно, разумеет тавризское иранское население, в ту эпоху еще не отуреченное. Хамдулла таджиков упоминает в западной части Азербайджана в местечке Тасудж (????) на северном берегу Урмийского озера «жители которого смешаны из турок и таджиков»[72].
Неудивительно, что совпадение содержания обоих терминов «тат» и «таджик» («оседлое иранское население») и даже некоторая звуковая близость обоих слов невольно наводили некоторых иранистов нам мысль (которую мы уже встретили у Березина) о том, что эти термины находятся в каком-то отношении друг к другу и быть может общего происхождения. К. Риттеру даже не приходит мысль различать оба слова, и он просто говорит, что «именем татов, таджиков... обозначают по всей Иранской выси главную массу земледельческого населения..., составленную из смеси различных народностей, коих единство выражается... персидским языком»[73]. Акад. Бартольд предполагает, что слово «тат» повидимому, восходит к термину «таджик»[74].
Мне кажется, что установленная этимология «таджика» требовала бы пересмотра. В ней, несомненно, много неясного. Прежде всего трудная выводимость, даже средствами индо-европейского языкознания, среднеперсидской формы «тачик» из арабского племенного слова «Тай»; далее, малопонятность того, почему именно племенное название народа, наиболее, повидимому, отошедшего от кочевого уклада, образовавшего государство со своей столицей, подвергшегося сильному влиянию сасанидской государственности, стало обозначением араба-бедуина par excellence; невозможность быть уверенным в том, какой именно признак - языковой или социально-культурный - вкладывался в термин «таджик» в каждом конкретном случае, о котором до нас дошли исторические свидетельства.
Мне кажется, когда нам приходится иметь дело с терминами подобными «таджику» и «тату», получившими распространение на громадных пространствах, подчас в очень отдаленных друг от друга культурных районах, надо иметь ввиду, что 1) они могут восходить к глубочайшей древности, если даже и не к до-истории человечества, и быть, следовательно, древнее тех народов, к которым уже в исторические эпохи они могли прикрепляться. Понятие народа, нации сравнительно позднее, вырабатываемое в результате долгой и сложной социальной эволюции. Поэтому, было бы методологической ошибкой пытаться использовать такие названия для об'яснения происхождения того или иного народа. Гораздо большее значение исследование подобных терминов имело бы не для истории, а как показывает яфетическое языкознание, для освещения вопроса о возникновении языков путем скрещения тех лексических «первоэлементов», которые яфетидология видит в «племенных словах», а также выяснения эволюции значений слов и тех первичных культурных понятий, коими оперировало первобытное человечество. С этой точки зрения был бы желателен яфетидологический анализ интересующих нас терминов. 2) Надо избегать и другой методологической ошибки. Нельзя пользоваться историческими свидетельствами, относящимися к глубокой древности, о наличии где-нибудь к.-н. племени, имеющего созвучное название с названием к.-н. народа, ныне существующего, для об'яснения прошлых судеб последнего. Напр., встречая «татов» в Крыму, в Венгрии, Монголии и т. д. не следует видеть в них «предков» тех самых татов-иранцев, которых мы имеем в Закавказье и кое-где в Персии. Такой подход основывался бы на предположении а) неизменности на протяжении многих веков этническо-культурных признаков данного народа, между тем как содержание понятия народа и национальности в высшей степени текуче и неустойчиво; б) на предположении переселения целого народа или его части на большие расстояния от первоначального места обитания, между тем как такие переселения для народов оседлых (нас здесь только и интересующих) являются исключением, и народы обычно живут в тех местах, где они этнически сложились, а «переселяются» и «переносятся» не народы, а культуры, следуя великим путям торговли и междуплеменного общения[75]; или же переселяются только к.-н. социально руководящие группы парода (завоеватели, купцы), которые в новой этнической среде сами - или растворяются, (но, конечно, не без остатка), или вызывают смешение культур, причем сами или усваивают язык новой среды, или передают ей в смешанной форме свой язык, а свое племенное название, как показывают исторические примеры всем известные, оставляют в наследие подчиненному народу.
Возвратимся к нашей специальной теме - кавказским иранцам-татам. Итак при выяснении их прошлого не будем возлагать надежд на этимологические домыслы; будем также возможно осторожнее истолковывать и исторические указания на наличие «татов» в разных более или менее отдаленных от Кавказа и Ирана местах Азии и Европы. Ограничимся нашей более узкой, но и без того очень сложной темой-исследования тех кавказских татов, которые по языку являются прежде всего иранцами, хотя и со следами известного смешения с языками кавказских народов и тюрков, с которыми их географически сблизили их исторические судьбы, - иранцами, расположенными, что особенно для нас важно, на одном из главных великих торговых путей из Передней Азии в Восточную и Северную Европу. Сделаем это изучение комплексным, с привлечением к нему об'единеных сил антропологов, лингвистов, этнологов, археологов, историков-востоковедов, как того заслуживает важность и сложность проблемы, и быть может, соединенными усилиями нам удастся сдвинуть с мертвой точки татскую проблему, и вообще проблему изучения иранцев Закавказья, которой в последние десятилетия так мало уделялось внимания учеными, и, в частности, иранистами.